Я безуспешно пытаюсь понять, каким образом эгоизм и невероятная
сентиментальность могут уживаться в Женьке. На досуге она пишет рассказы о
животных и читает мне их вслух, обливаясь слезами. Брошенную собаку ей очень
жаль, а моего отчима нисколечко.
Кстати, благодаря Женьке я начала писать детективы, это она
разглядела во мне способности, которые торжественно именовала талантом. Ее
собственная литературная деятельность, как и журналистика, особых доходов ей не
приносила, оттого Женька и вознамерилась выйти замуж за богатого человека. Эта
идея занимала ее года полтора, но все состоятельные люди (а таковых в ее жизни
встречалось немало, и некоторые из них всерьез хотели связать с ней свою
судьбу) по неведомой причине ей не нравились, в каждом она видела изъяны,
мешавшие ей влюбиться, а без любви замуж она идти не желала. В общем, эту идею
Женька оставила и стала бредить наследством. Устроила своей маме допрос с
намерением вызнать: не завалялся ли где-нибудь за границей преуспевающий
родственник критического возраста? Таковых не оказалось. Ближайшая родня тоже
оптимизма у нее не вызывала, и Женька уже отчаялась обрести свое счастье, как
вдруг две недели назад произошло чудо: ее разыскал адвокат со смешной фамилией
Ягодкин и с места в карьер сообщил:
– Вы – единственная наследница…
В ту пору мне случилось быть рядом, Женька при этих словах
издала звук – нечто среднее между стоном и легкой икотой – и предприняла
попытку рухнуть в обморок. От счастья, я полагаю. Так что далее с адвокатом
пришлось беседовать мне.
Ягодкин деловито сообщил, что некая Патрикеева Дарья Кузьминична
отошла в мир иной, оставив по завещанию Женьке дом.
– Кто такая Патрикеева? – прикрыв рукой трубку,
спросила я у подруги, та отчаянно замотала головой. На следующий день Женьке
надлежало явиться в юридическую контору «Колпаков и К°», имея при себе паспорт.
Ягодкин, простившись, отключился, а Женька понемногу начала приходить в себя.
– Вот видишь, Анфиса, если чего-то очень сильно хотеть,
это непременно произойдет, – наставительно изрекла она.
На следующий день в десять утра мы уже были в юридической конторе.
Женька настояла на том, чтобы я пошла с ней. Свалившееся на нее внезапно
счастье почему-то очень беспокоило подругу.
– В такое время лучше, если рядом будет близкий
человек, – вздыхала она.
– Ты выяснила, кто эта Патрикеева? – спросила я,
по непонятной причине тоже очень волнуясь.
– Нет. Звонила вчера маме, она такой фамилии сроду не
слышала. А больше спросить не у кого. Фамилия какая-то дурацкая, ты не
находишь?
– Нормальная фамилия, – пожала я плечами.
– Вот сейчас выяснится, что она оставила мне развалюху
в деревне, и прости-прощай мечта. – Женька глубоко вздохнула, и мы
отправились длинным коридором искать нужную комнату.
Ягодкин оказался юрким старичком с плешивой головой, в очках
с круглыми стеклами без оправы. Поприветствовал нас, поднявшись из-за
массивного стола с зеленым сукном и монстром-чернильницей на подставке из
янтаря, и приступил к делу со всей серьезностью. Патрикеева Дарья Кузьминична
скончалась две недели назад, оставив завещание. Женька унаследовала дом в
деревне Верхняя Сурья Колыпинского района, что находится в нашей области.
Услышав новость, Женька скривилась и вроде бы потеряла интерес к разговору.
Заметив это, Ягодкин сказал:
– Места там восхитительные. Редкой красоты места. Если
дом в хорошем состоянии, сможете продать его за приличные деньги. – При
слове «деньги» Женька оживилась.
– А что за дом? – спросила она с любопытством.
– Здесь сказано: дом площадью четыреста двадцать
квадратных метров плюс сорок соток земли, находящейся в собственности у
хозяйки. Даже если дом развалюха, земля все равно чего-то да стоит, –
понизил голос Ягодкин.
Женька кивнула и устремила взгляд вдаль, будто обозревая
предполагаемые владения.
– Завещание оформлено полгода назад, еще раньше Патрикеева
Дарья Кузьминична разыскала вас, поручив это дело адвокату в Колыпине, его
фамилия Задорнов. Так вот, он в свою очередь обратился к нам, а мы установили
ваше местонахождение. Тогда покойной и было составлено завещание по всем
правилам. После кончины Патрикеевой ее доверенное лицо связалось с Задорновым,
но он в тот момент был в отпуске, и… мы приносим свои извинения, что сообщили
вам о смерти родственницы с опозданием, но это, смею заверить, не наша вина.
Сейчас мы оформим необходимые бумаги, и через полгода вы станете полноправной
владелицей угодий.
– А сейчас? – спросила Женька, облизнув губы.
– Пока не пройдет полгода, дом вы не сможете продать.
– А жить там можно?
– Это пожалуйста.
Я с удивлением покосилась на подругу, но с вопросами решила
повременить.
Довольно скоро мы покинули Ягодкина, на свежем воздухе
Женька задышала ровнее, а я задала вопрос:
– Ты что, в самом деле там жить собралась?
– Ну… лето на носу. Может, и поживу. Ягодкин сказал,
там места красивые. На твоем вдохновении это положительно скажется.
– На моем? – округлила я глаза.
– Не одна же я буду жить в такой глуши, – пожала
плечами Женька.
– У меня своя дача есть и Ромка…
– Вот только про Ромку не надо, если он тебя любит,
проедет на машине с десяток километров…
– До Колыпина не десяток, а сто двадцать
километров, – возмущенно напомнила я.
– И только-то? – хмыкнула Женька. – Ладно,
там посмотрим.
Я затосковала. Ни в какую Верхнюю Сурью мне ехать не
хотелось, так же как и в Нижнюю. Ромка об этом ничего слышать не захочет, он и
так считает Женьку божьим наказанием, а тут сто двадцать километров… В этот
момент у Женьки зазвонил мобильный, это оказалась ее мама. Женька поведала ей о
визите к Ягодкину и предупредила, что мы сейчас приедем.
Елена Дмитриевна встретила нас в прихожей, горя нетерпением.
– Это родня отца, – заявила она решительно. –
У нас таких нет.
С Женькиным отцом она рассталась лет пять назад, и два года
прошло, как он умер. Елена Дмитриевна упоминаний о нем не выносила, считая его
отпетым мерзавцем. В чем была его вина, я так и не узнала, Женька на мои
вопросы пожимала плечами.
– По мне, так у папы был только один недостаток: он до
смерти боялся маму. Однажды он так перепугался, что забыл вернуться домой. Мама
искала его целый месяц для того, чтобы сказать: ноги его больше не будет в
нашем доме.
