Все, что было связано с ненавистным супругом, Женькина мать
давно вынесла на помойку, так что теперь оставалось лишь гадать, кто такая
Патрикеева и кем она им приходилась. Но Женьку интересовал не сам факт родства,
а сведения, которые позволили бы предположить, велико ли наследство.
В тот день наше любопытство так и осталось
неудовлетворенным, но к вечеру следующего дня у меня появилась подруга с
новостями.
– Мамуля провела изыскания, – сообщила она. –
Патрикеева все-таки ее родня, только никакая она не Патрикеева, а Антонова. По
крайней мере, сорок лет своей жизни она носила эту фамилию. Опознать ее удалось
по имени. Мама уже фотокарточку нашла в семейном альбоме. Короче, эта Дарья
Кузьминична – дочь двоюродной сестры моего деда, маминого отца. А мне она…
короче, тетка. То ли троюродная, то ли и того хуже. Мамуля говорит, она старая
дева, жила с братом, у которого вместо мозгов в голове тараканы водились. Не
смотри так, это мамуля сказала, ей свою родню лучше знать. Моя бабка семейство муженька
не особо жаловала, это у нас, как видно, наследственное. Но дед с сестрой
дружил, и раз в год он к ней ездил непременно. После ее смерти родственные
связи поддерживались от случая к случаю, а как дед умер, и вовсе сошли на нет.
Странно, что тетка о моем существовании вспомнила, за это ей спасибо, конечно.
– Если она фамилию сменила, значит, все-таки вышла
замуж.
– Ага. Но других наследников нет, выходит, она успела
овдоветь, а детей не нажила. И брат ее тоже умер. Сколько ж на свете
родственников, о которых мы даже не догадываемся? – заметила Женька.
– Это ты к чему? – удивилась я.
– Так… – Женька пожала плечами, но взор ее
затуманился, наверное, прикидывала, не является ли какой-нибудь олигарх ее
четвероюродным братом, одиноким и при смерти.
Само собой, Женька решила съездить в район и взглянуть на
наследство. И вот теперь сидит передо мной с удрученной физиономией, не желает
отвечать на вопросы и только кивает.
– Ездила, и что? – хмуро поинтересовалась я.
– Ничего. В смысле, ничего хорошего. Колыпино
совершенно убогий городишко на конце вселенной, а Верхняя Сурья – жуткая дыра.
Впрочем, до деревни я даже не доехала, тачку пожалела. Но мне и Колыпина за
глаза хватило. Нашла адвоката. Дом он видел, к тетке приезжал, когда оформлял
документы, говорит, требуется ремонт. Места там красивые. Для рыбаков и
охотников. А для нормальных людей комариный заповедник и бездорожье. Короче,
при удачном стечении обстоятельств я могу рассчитывать на сто пятьдесят –
двести тысяч. Рублей, разумеется. – В этом месте Женька еще раз вздохнула,
покосилась на Ромку и буркнула: – Давай еще по одной, что ли.
Ромка с готовностью разлил коньяк.
– Ну, двести тысяч тоже неплохо, – сказала
я. – Ты хотела новую машину, свою продашь, добавишь двести тысяч и…
– По-твоему, я об этом мечтала? Нет в жизни
счастья, – удрученно добавила подруга и залпом выпила коньяк.
– Надо уметь радоваться тому, что есть, – изрек
Ромка. – Двести тысяч что, не деньги?
– Ладно, – махнула рукой Женька. – Буду
радоваться. Мне вчера сон приснился, будто иду я с кружевным зонтом по аллее, а
впереди дом с колоннами, лестница, внизу львы…
– Живые? – съязвил муж.
– Каменные. Стеклянная дверь распахнута настежь, и там
стоит…
– Роберт Редфорд, – опять вмешался Ромка. –
Нет, он уже в тираж вышел. Этот, из «Пиратов Карибского моря», на бабу похожий.
– Блюм, что ли? – сообразила Женька. – Он
брюнет, а по ним твоя Анфиса сохнет. Лучше Редфорд, хоть и старенький, зато
блондин и глазки светлые. – Она вновь вздохнула и добавила: – Накрылась
мечта.
– Ты сохнешь по брюнетам? – повернулся ко мне
Ромка.
Я скроила злобную физиономию, и он заткнулся. Цвет волос
собственного мужа я определить затрудняюсь. Точно не блондин, но и не брюнет. И
даже не шатен. Стригся он коротко, хоть я и просила его отпустить волосы, но
Ромка утверждает, что в короткой стрижке есть свои преимущества: не надо
тратиться на расчески. Довод глупый, но его это ничуть не смущает. Муж мой
полковник спецназа, а Петечка, за которого он сватал Женьку, его заместитель.
Внешне они даже чем-то похожи, тот тоже огромный и шумный, правда, у Петечки
физиономия помягче, плюшевая физиономия, как любит выражаться Женька. Чего о
Ромке никак не скажешь. Люди под его взглядом начинают беспокойно ерзать, я и
сама, впервые увидев его, решила, что вид у него совершенно зверский, и едва не
лишилась чувств, обнаружив его поблизости. Внешность, кстати, совершенно
обманчивая. Ромка, несмотря на некую вредность характера, добрый, чуткий и
очень нежный. Правда, излишне горяч, зато отходчив. За все время нашей
совместной жизни мы ссорились по-настоящему раз десять, не больше. И причин для
ссор было две: либо его глупая ревность, либо Женька. Поводов для ревности я
никогда не давала, оттого Ромкины закидоны вдвойне обидны, а его предвзятое
отношение к моей подруге возмущает меня до глубины души. Будь его воля, муж бы
держал меня под замком, как при домострое. Хотя в этом смысле моя писательская
деятельность его вполне устраивает: сидит жена целый день за столом, выдумывает
истории с заковыристым сюжетом. Против выдуманных историй он не возражает и в
добродушном настроении даже может идею подкинуть или проконсультировать, если в
том есть необходимость. Но мне и в жизни приключений хватает. И вот тут Ромка
просто из себя выходит, причем норовит во всем обвинить Женьку, вроде бы я дитя
несмышленое и иду у нее на поводу. Вот уж глупость. Правда, кое-какая истина в
его словах все же есть. Потому что стоит нам с Женькой куда-то отправиться, как
очередное приключение тут же сваливается на голову. Оттого, даже если мы с
подругой идем в кафе, Ромка начинает нервничать и звонит мне каждые десять
минут с надоедливым вопросом: «У тебя все в порядке?», что дает Женьке повод
утверждать, будто Ромочка совершенно ненормальный и по нему психушка плачет.
– Надо было все-таки взглянуть на дом, – заметила
я.
Муж покосился на меня и сурово нахмурился.
– Успеется, – ответила Женька без намека на
энтузиазм. – Все равно продать его я смогу только через полгода. Ладно,
пойду я, – со вздохом сказала она, поднимаясь, Ромка радостно вскочил, а
Женька добавила: – Давай завтра по магазинам пройдемся, мне туфли купить надо.
– Хорошо, – согласилась я. – Созвонимся.
Женька поцеловала меня на прощанье и удалилась. Ромка через
несколько минут устроился рядом со мной на лоджии, блаженно потянулся и только
что не мурлыкал.
– Ты ужасно относишься к Женечке, – не
удержавшись, заметила я. Муж взглянул с удивлением.
