– Не только она. Лаврушин даже картину нарисовал, так и
назвал «Дом с привидениями».
– Еще один дурачок, прости господи. Любит сказки
слушать. А наши горазды, плетут небылицы. Вы этих глупостей в голову не берите.
Какие привидения?
– А правда, что тетка Дарьи Кузьминичны в этом доме
повесилась?
– Может, и правда. Это когда было? Я в Сурье живу
тридцать лет, замуж сюда вышла, раньше в другой деревне жила, тут неподалеку.
Конечно, про дом этот всегда болтали…
– Про Яшку-Каина? – подсказала Женька.
– Про него тоже. Хотя по мне, не было никакого Яшки,
сказки одни.
– А Дарья Кузьминична ничего вам не говорила?
– Нет. И я не спрашивала. Зачем? Если что и было, так
быльем поросло. На соседей моих косо смотрели, потому что они были не такие,
как все. Особняком держались. Лева, покойный, с виду вроде дурачок был. Молчун,
людей сторонился, всегда сам по себе. По молодости у него любовь случилась, он
жениться хотел, после Пасхи. А Пасха ранняя была, лед еще на реке стоял, они с
невестой пошли в село через речку и угодили в полынью. Ее под лед и утащило. Он
ничего сделать не смог. Вот такое горе. С тех пор он вроде бы не в себе был.
Так и не женился. А сестра при нем вроде няньки, тоже жизнь не сложилась. Вот
люди и выдумали проклятье. Мол, у всех, кто в этом доме живет, сплошные
несчастья.
– И сегодняшнее убийство тоже с домом связали? –
догадалась я. Ольга Степановна молча кивнула.
– Только я и в других домах особо счастливых не видела.
У меня самой муж погиб двадцать лет назад, строили дом соседу, упал со стропил,
да так неловко… Что ж, и я теперь проклятая? Чепуха все это.
– Дарья Кузьминична не так давно вышла замуж? –
задала я очередной вопрос.
– Вышла, – подтвердила Ольга Степановна. –
Вышла, можно сказать, с горя. Лева рукастым никогда не был, а дом большой,
присмотра требует. Она измучилась, все сама да сама, тут Мишка и подвернулся.
Он хоть и запойный был, но руки у мужика золотые. Она им и прельстилась. Сарай
он у нее ремонтировал, так, слово за слово, и сошлись. Его-то жена давно
выгнала, не выдержала окаянного пьянства. Мишка и рад был, что нашел
самостоятельную женщину. Детей нет, дом большой. Вот они и женились.
– Но дом Дарья Кузьминична на брата оформила.
– Уж этого я не знаю. В чужие дела не лезу. Знаю
только, что жизнь у них не заладилась. Мишка сразу запил, и работа вроде не
нужна стала, по дому он тоже ничего делать не хотел. Дом, говорит, не мой, так
чего мне горбатиться? И с братом они характерами не сошлись. Лева сам не пил и
в других этого не уважал. Пошла ругань, а Кузьминична привыкла жить в тишине и
покое, почто ей на старости лет такое счастье? Мишка как напьется, по деревне
бродит, обиды свои высказывает да небылицы плетет.
– Какие небылицы?
– Что в голову придет, то и брякнет. А потом и вовсе
пропал.
– Пропал?
– Ага. Ушел на заработки и с тех пор носа не
показывает.
– Давно ушел? – насторожилась я.
– Года три назад.
– С Дарьей Кузьминичной они развелись. Он сначала ушел,
и она получила развод, или наоборот? – спросила я.
– Вот этого не скажу. Не знаю.
– А Лев Кузьмич в то время еще жив был?
– А как же. Лева помер два года назад.
– В своем кабинете?
– Да. Сердце отказало. Умер в одночасье. Кузьминична
ничего не слышала. Очень убивалась, что брат так помер, проститься не успели.
– А когда пол в комнате провалился и Лев Кузьмич
комнату заколотил? До того, как Михаил исчез, или после? – косясь на меня,
задала вопрос Женька.
– Думаю, после. Был бы здесь Мишка, уж, верно, бы пол
перебрал. Что-что, а по плотницкому делу он мастер.
Женька едва заметно кивнула, глядя на меня. Сомнений почти
не оставалось: найденный нами в подвале мертвец, скорее всего, Патрикеев.
– Ольга Степановна, мы в доме видели кресты, мелом
нарисованные. Над дверями, окнами. Это зачем?
– От нечистой силы, знамо дело, – пожала она
плечами. – В окна да двери она всегда и лезет. Мы-то, старики, во все это
верим. А если и не верим, так, малюем на всякий случай кресты…
– Я в нечистую силу, конечно, не верю, – со
вздохом сказала я. – Но что-то в доме происходит. Сомневаюсь, что дело в
потусторонних силах, скорее, следует среди людей искать.
– Что искать? – не поняла Ольга Степановна.
– Прежде всего, пол в комнате, в той, что заколотили, в
полном порядке. Мы с Сергеем в подвал спускались и в этом убедились. А вот
когда мы в доме ночевали… Ольга Степановна, можете нам поверить: там кто-то
был. Мы слышали, как дверь открылась, ступени лестницы скрипели, я видела свет,
вроде бы от фонаря. А еще видела силуэт человека на фоне окна над
лестницей. – При этих словах Женька посмотрела на меня с подозрением,
открыла рот, собираясь спросить о чем-то, но передумала.
– Господи, – перекрестилась Ольга Степановна, в
страхе глядя на нас.
– Оттого вчера мы и пошли ночевать к Сергею, –
пояснила я. – Просто боялись оставаться одни.
– А я ведь решила, что мерещится ей, –
пробормотала Ольга Степановна, глядя перед собой.
– Дарье Кузьминичне? – спросила Женька. Она
кивнула.
– Кузьминична говорила, что брат ее по дому ходит. Я ее
отругала, сама себя, говорю, пугаешь. И она вроде меня послушала. В церковь
сходила, свечку поставила на помин его души. А потом опять… Я вам ничего
говорить не хотела. Думаю, расскажу, так вы ночами спать не будете. Огонь она
тоже видела. Мелькнет будто что-то и погаснет. И шаги. Словно кто по лестнице
поднимается. И вот что интересно: как я останусь у нее ночевать, все в порядке.
За полночь сидим, тишина. А как она одна, опять весь дом скрипит и двери
хлопают. Я почему и решила, что мерещится ей.
– Когда это началось? – деловито спросила
я. – Сразу после смерти брата?
