– Нет, тетке она ничего не говорила, жалела ее,
наверное. Да и что расскажешь? Про сон этот? Только душу разбередишь. Ирину
завтра хоронят, здесь, в городе. Тете Мане надо домой съездить, пригласить
деревенских на похороны. Валера мог приглашение передать, но тетя Маня хочет
сама… Я собиралась звонить Валере, чтобы он за ней приехал, но, может быть, вы…
если не трудно, конечно.
– Конечно, не трудно, – заверила ее я.
Мы как раз подъехали к дому, где жила Софья, она скрылась в
подъезде, а мы остались ждать в машине. Минут через пятнадцать Софья вернулась,
ведя под руки пожилую женщину. С большим трудом мы узнали в ней ту самую
горластую бабку, что погнала нас от своего огорода. Плечи ее опустились, голова
подергивалась, одной рукой она опиралась на палку, за другую ее поддерживала
Софья. Нас тетя Маня не узнала, что неудивительно. Спросила:
– Вы из Сурьи? А чьи же будете?
Но слышала ли, что мы сказали в ответ, неизвестно. Всю
дорогу она молчала, тихо плача, мяла платок в руках, то и дело поднося его к
глазам. Мы не рискнули заговорить и тоже всю дорогу промолчали.
Возле дома помогли ей выйти из машины, она совала нам
деньги, мы, конечно, отказались.
– Зайдите в дом, хоть чаю выпьем, – предложила
тетя Маня, но и от чая мы отказались. Находиться рядом с ней было очень тяжело,
ее горе ощущалось физически, давило на плечи, мешало дышать.
Проводив ее до крыльца, мы заспешили домой. Не дожидаясь
Ромки, сели ужинать и напоили несчастного дядю Мишу, чтобы он не проболтался,
что мы весь день отсутствовали. Роман Андреевич явился часа через полтора и
прямо с порога спросил, обращаясь к Женьке:
– У меня две новости: одна плохая, другая хорошая. С
какой начать?
– Давай с хорошей, – неуверенно ответила подружка.
– Евгения Петровна, клад в самом деле имел место быть.
Покойный Яков Фуксон много чего награбил и надежно припрятал.
– Имел место? – нахмурилась Женька. – Почему
ты говоришь о моем кладе в прошедшем времени?
– А это уже плохая новость, – ответил Ромка и
засмеялся: – Нашли твой клад. Еще в 1935 году.
– Здесь нашли? – вмешалась я и бросилась на кухню
за стаканом воды, чтобы привести Женьку в чувство. Плюхнувшись на стул, та
являла собой картину под названием «Разбитые мечты».
– Нет, – покачал головой Ромка. – В нашем
городе. У Яшки была любовница, жила на улице Гончарной. В 1935 году там начали
строить Дворец культуры и дом снесли. Когда стали рыть котлован под фундамент,
а рыли его вручную, обнаружили саквояж, и в нем одиннадцать килограммов золотых
изделий с бриллиантами и прочими драгоценными камнями. В газетах написали, что
припрятал их кто-то из буржуев, хотя никакой критики это не выдерживало. До
революции дом занимал мещанин Егоров, у которого таких ценностей просто быть не
могло. После революции его «уплотнили», и на первом этаже стала жить некая
Сальникова Олимпиада Самсоновна, к которой часто захаживал Фуксон. А когда
сверили список конфискованного Фуксоном с тем, что лежало в саквояже, сомнения
рассеялись. Но версия буржуев была предпочтительней, и «честное имя» героя
осталось незапятнанным.
– Зато памятника в Колыпине он лишился, –
усмехнулась я.
– Сколько, ты говоришь, килограммов золота и
бриллиантов там было? – слабо простонала Женька.
– Одиннадцать, – радостно отозвался Ромка.
– Боже мой… – подруга поднялась и побрела в свою
комнату, продолжая стонать: – Боже мой…
– Рома, как ты мог, – всплеснула я руками.
– Я-то здесь при чем? – возмутился он.
– Надо щадить Женечкины чувства, – сказала я и
побежала утешать подругу.
На следующее утро, когда муж уехал, я сидела на веранде,
пытаясь составить план действий. Вроде бы почти не осталось сомнений, что труп,
найденный нами в подвале, это пропавший брат Ирины, и убил его, судя по всему,
Лев Кузьмич. Действительно ли хозяин дома пытался найти спрятанные сокровища
или его просто увлекла история семьи, наверняка не скажешь, о находке в
областном центре он мог и не знать. Оставалось два вопроса: кто похитил труп и с
какой целью, а главное: кто совершил два убийства? В том, что это дело рук
одного человека, я не сомневалась. Вот только как его найти, если у нас нет ни
одной зацепки? Не считая потерянного крестика. Но и тут все непросто. Если
верить Софье, Ирина в ночь убийства была дома. Тогда как крестик оказался возле
тропинки? Она могла потерять его раньше или на следующий после убийства день,
но тогда этот след никуда не ведет. Крестик нашли во время повторного осмотра
места преступления, то есть в день убийства, только ближе к вечеру. К тому
времени следователь уже побывал у нее в доме. Ирина была в толпе, когда труп
обнаружили, а на следующий день мы встретили ее возле колодца. Если крест она
обронила в один из этих моментов, выходит, свидетелем убийства она не являлась.
Но Ирина следила за неизвестным, и он ее видел. Вроде бы получается, это тот
самый тип, что похитил труп. Но если Ирина не была свидетелем преступления, то
убивать ее нет никакого смысла. Значит, он спрятал труп в колодце не ночью, а
именно в тот день, когда Ирина за ним следила. А до этого он мог прятать тело в
кустах, например. Да, скорее всего… Когда труп обнаружили, он решил, что его
обвинят в убийстве, и расправился с Ириной… Неубедительно. Труп в колодце мы
нашли в субботу, а Ирина погибла в пятницу вечером или ночью. Как же мы найдем
этого типа? Одна надежда, что в милиции с этим справятся лучше, чем мы.
– Все голову ломаешь? – спросила Женька, появляясь
на веранде.
– Ломаю, – кивнула я.
– И как? – Я пожала плечами. – Неудивительно, –
заявила подруга. – У меня просто голова пухнет. Давай, что ли, к соседу
заглянем, узнаем, чем он занят.
Сергей нашему приходу не то чтобы не обрадовался, однако был
задумчив и молчалив. Даже чаю нам не предложил, сославшись на дела. Мы хоть и
застали его возле компьютера, но, судя по тому, что я успела заметить, работой
здесь и не пахло. За последние дни сосед осунулся и даже похудел, а вот
разговоров о недавних событиях упорно избегал и невольно поморщился, когда
Женька заговорила об этом. Само собой, его поведение лишь укрепило наши
недавние подозрения. Сергей в ночь убийства выходил из дома, но если
следователь этому факту особого значения не придал… Мы пробыли у соседа не
больше двадцати минут и отправились на прогулку. По-моему, он вздохнул с
облегчением, когда проводил нас до двери.
– Надо придумать что-то такое, что заставит убийцу
действовать, – выдала ценную мысль Женька.
– Ты придумывать будешь?
