– Как парня-то убили, следователи к нам пришли. Про
парня у нее спрашивали. Потом по деревне слух пошел, что они крестик нашли. Мне
соседка сказала, камушки на нем, я и подумала: Ирин крестик. А она мне: нет, не
мой. Вижу, что врет, но встревать не стала. А она в город засобиралась, как узнала,
что следователи в деревне да про крест спрашивают. Утром ее Валера и увез. Вот
так. Боялась моя девочка, очень боялась этого душегуба, и не зря, погубил он
ее.
– Вы Епифанова имеете в виду?
– Кого же еще?
– Но… говорят, у него есть алиби…
– Конечно, есть. У него деньжищ… всех купит. А Ирочки
моей не вернешь.
– Подождите, – нахмурившись, заговорила
Женька. – Если Ирина в ночь убийства была дома, то как ее крестик оказался
на месте преступления? Получается, она его уронила утром, когда труп
обнаружили. И его при повторном осмотре нашли милицейские. Значит, крестик
вовсе не доказательство того, что Ирина свидетель убийства, совсем наоборот…
– Крестик она Валере отдала, – со вздохом сообщила
старушка. – Поссорились они. Она в горячке цепочку сорвала с шеи и ему в
руку сунула. Они в саду были, а я в кухне, окно открытое, я все видела и
слышала. Хотела отругать ее, но потом подумала, может, и правильно. Чего
парня-то мучить?
– Кого мучить? – растерялась Женька.
– Валеру. Он ведь любил ее. А она… молодая, глупая…
чего-то все недовольная была, то ей не так, и это не эдак… Поссорились они. Но
когда у него девушка появилась в Москве, Ира очень переживала. Он вроде уже
жениться собрался, сюда приехал родителям сказать, а Ира… Женитьба его
расстроилась, но Ирина в Москву к нему не поехала и Витьку своего не бросила.
Не знаю, что у нее на душе было. Должно быть, она не только боялась, привыкла к
душегубу этому.
– Вы помните, когда Ира вернула Валере крестик? –
осторожно спросила я.
– Вечером, в среду. Она в магазин ходила, потом,
смотрю, стоит в саду, и Валера тут же. Из их сада к нам пройти можно, калитка
есть, колодец на двоих копали, хоть он у них в саду, вот и сделали калитку.
Валера Ирочку спрашивал о чем-то, и она на него накричала. Не лезь в мою жизнь,
говорит. Он-то спокойно с ней разговаривал, а она словно в беспамятстве
кричала. Тогда крест сорвала и сунула ему в руку.
– Вы точно помните, что это было в среду?
– Точно. На следующее утро парня убитого нашли.
– А в милиции вы об этом рассказали?
– Так не спрашивали они. Или спрашивали? Не помню.
Я лихорадочно соображала, что же теперь получается? Крест в
ночь убийства был вовсе не у Ирины, а у Валеры. Следовательно, свидетель
убийства он, а не она. Тогда почему Валера молчал? Боялся? Как-никак убитый был
мафиози, хоть и районного розлива. Стоп. Сергей сказал, что слова Валеры
здорово смахивали на шантаж, выходит, Валера заподозрил соседа в убийстве. Но
вместо того, чтобы в милицию о нем сообщить, решил шантажировать? А что, если…
Явившаяся мысль вызвала у меня легкий шок, потому что получалось следующее:
если Валера не свидетель… если он вовсе не свидетель, а убийца, тогда все
остальное становится понятным. Предположим, крестик выпал у него из кармана в
момент убийства, а он не только этого не заметил, но даже о нем не вспомнил.
Когда Ирину допрашивали, Валера подслушивал под окном. С убитым она встречалась
накануне, но, услышав, что Ирина в ту ночь спала дома, Валера успокоился,
значит, бандит Коля возле дома был один и свидетеля убийства не существует. Но
когда менты нашли крестик, Ирина что-то заподозрила. Оттого и следила за
Валерой. Он, в свою очередь, догадался, что она его подозревает, увидев ее
возле заброшенного колодца. Ирина оказалась в трудном положении. Скорее всего,
рассказывать о Лаврушине следователю она не хотела, возможно, из-за того, что
вовсе не была уверена в его вине, но понимала: о том, что украшение принадлежит
ей, вскоре узнают, и тогда придется объяснять… Она попросила Валеру отвезти ее
в город. Хотела убедить бывшего возлюбленного, что она ни о чем не
догадывается? Но когда по деревне поползли слухи, что менты про крестик
спрашивают, Валера понял, теперь его судьба зависит от молчания Ирины.
Возможно, он испугался, что она все расскажет Витьке или все-таки пойдет в
милицию…
– Скажите, – начала я, понемногу приходя в
себя. – Валера отвез вашу племянницу в город, а после этого он к ней
ездил? Например, вечером?
– Нет, машина все время здесь стояла.
– Он мог уехать ночью.
– Я бы слышала. Он меня отвозил, когда я про Иру
узнала, а так машина все время здесь…
– Мотоцикл, – тихо сказала Женька. – Когда мы
заходили к Лаврушину, возле мастерской мотоцикл стоял, брезентом покрытый.
– Да, – услышав это, кивнула тетя Маня. –
Валера, бывает, на рыбалку на мотоцикле ездит.
Я кивнула, соглашаясь с Женькой:
– Точно. Его можно катить до самого леса и только там
завести.
Я поднялась из-за стола, достала мобильный, но, взглянув на
окно, вышла в сени и позвонила Ромке. Трубку я на всякий случай прикрывала
рукой, боясь, что меня могут услышать. Мне потребовалось две минуты, чтобы все
объяснить Ромке.
– Одно смущает, если он убил Сысоева, не ясен
мотив, – вздохнула я.
– А шантаж? – напомнил Ромка. – Чем не мотив?
Дела его фирмы, кстати сказать, далеко не блестящи. Если быть точным, она на
последнем издыхании.
– Тогда почему Валера сам не забрал книги?
– Чтобы их продать, нужны связи. Шантажировать такого
типа, как Сергей, куда проще. Марецкий был у него в руках. Но история с
крестиком спутала Лаврушину все карты. После убийства Ирины ему пришлось быть
очень осторожным, оттого с Сергеем разговоров на эту тему он больше не заводил.
– Рома, я боюсь за тетю Маню. Она видела, как Ирина
вернула ему крестик.
– Через час, максимум полтора я буду у вас. Держитесь
рядом с бабкой и будьте осторожны.
Я вернулась на кухню, тетя Маня смотрела в окно, подперев
щеку рукой. Женька ерзала на стуле, посмотрела на меня, и я едва заметно
кивнула.
Только я устроилась за столом, как дверь распахнулась и
появился Валера. Признаться, увидев его, я здорово струхнула. Не то чтобы он
выглядел зловеще, однако я бы все равно предпочла быть от него как можно
дальше.
– Чай пьете? – спросил он.
– Да, – ответила тетя Маня. – Садись с нами,
Валера.
