Омилов снова поклонился, давая понять, что принимает на себя эту обязанность. При этом в наклоне его головы и положении рук заключалось нечто такое, что капитан едва удержалась от смеха. Никто не произнес ни слова, однако все они с артистической тонкостью обменялись мыслями о предстоящем приеме.
* * *
Данденус Лит-Харкацус вышел из шаттла вслед за отцом. Вот он, знаменитый корабль Архона Шривашти. Отец держался невозмутимо, не глядя ни вправо, ни влево. Данденус воспринял это как указание и тоже встал смирно, но его глаза шмыгали вбок, вверх и вниз, вбирая все, что возможно.
Шлюз открылся, и они прошли в коридор, от которого у Данденуса захватило дух: с одной стороны – пятидесятиметровый обрыв, с другой – мозаика, представляющая мифологические фигуры Утерянной Земли. А под ногами – живой ковер из мха, делающий неслышными шаги.
Эта яхта явно была больше, чем любой торговый корабль Харкацусов, – и, наверное, как восторженно предположил Данденус, быстроходнее и лучше вооружена, чем военный фрегат такого же размера.
Но свои впечатления Данденус держал при себе. Все Харкацусы питали глубокое недоверие к Шривашти – так бывает, когда тебя превосходят в твоем же собственном деле. Данденус обнаружил это, когда начал изучать семейные файлы. Отец же ненавидел Архона так, что это намекало на нечто большее.
И все же они здесь. Их, как родственников по браку, включили в число приглашенных на прием, и отец сказал, что отказ от приглашения равносилен политическому самоубийству.
Данденус подумал мимоходом, увидит ли он здесь свою мать. Хотя она и проводила два месяца в году, предусмотренные брачным договором, во владениях семьи Харкацус, Данденус едва ее знал.
Они завернули за угол и оказались под кроной скрюченного аргана. Серебристые листья в форме рук тянулись к источнику света внизу, призрачные и странно трогательные. Вдали звучала музыка на двенадцать тонов – так тихо, что Данденус скорее чувствовал басы, чем слышал их, но от музыки в сочетании с загадочными ароматами бесшумного тианьги у него шевелились волосы на шее. Здесь могло случиться что угодно – и если вспомнить слухи, ходившие по школе относительно его знаменитого свойственника, возможно, и случались.
И вдруг, без предупреждения, перед ними явился сам Архон. Данденус никогда не встречался с Тау Шривашти лично, но видел множество его голограмм и сразу узнал этого высокого, красивого мужчину в великолепном, травянисто-зеленом с золотом, костюме.
– Кестиан, – произнес Архон, протянув обе руки отцу Данденуса. Его голос звучал мягко, но предостерегающе, словно урчание дикого кота.
Гость слегка коснулся его рук и отвесил формальный поклон, на который Шривашти ответил с обезоруживающе уважительной грацией радушного хозяина. Вслед за этим Архон обратил внимание на Данденуса, на миг впившись в его глаза своими, которые казались золотыми в приглушенном свете. И улыбнулся.
– Данденус. Счастлив познакомиться наконец со своим юным племянником. Сестра очень тебя хвалит.
Слова были обычные, вежливые, но в мягком голосе слышалась искренность, которая согрела Данденуса, несмотря на все поучения и предостережения, сыпавшиеся на него с тех пор, как они получили приглашение.
Он поклонился так, как следует кланяться старшему по возрасту и положению в свете: с руками вдоль тела, почти без намека на родство. Так его учили – однако он не сдержал ответной улыбки.
Это, видимо, привело Архона в восторг, потому что он, вместо того чтобы обратиться опять к отцу, сказал:
– Чарис говорит, что ты теперь наследник, – значит, скоро твоя Энкаинация?
Благодарность переполняла Данденуса, но он постарался не показать виду.
– Я должен был отправиться на Артелион.
Этот краткий ответ как будто удовлетворил Архона, и он все тем же мягким голосом стал расспрашивать Данденуса об учебе. Данденус старался отвечать так же кратко и нейтрально, чувствуя одобрение отца.
Затем Архон – его дядя, как с внезапным стеснением внутри осознал Данденус, – наконец обернулся к отцу и тронул его за рукав жестом близкого друга.
– Пусть мальчик погуляет по кораблю. Здесь он найдет своих сверстников. А вас позвольте представить нашей гостье, капитану Нг. Вы увидите, что у вас много общего.
Данденус посмотрел в сторону, куда указывал Архон, и увидел стройную, темноволосую женщину, изящную, как танцовщица, в легком платье цвета пламени. Если это капитан Нг, почему она в штатском? Может быть, это что-то означает?
Куда важнее, если помнить, как строго наказывали Данденусу не отходить от отца, было то, что в глазах Кестиана отразился не гнев, а скорее беспокойство, и после секундного колебания он произнес:
– Ступай развлекись, сынок.
Данденус, расслышав в этих словах предостережение, поклонился сперва Архону, затем отцу и один спустился по лестнице с сильно бьющимся сердцем. Ненавистный Архон выделил его отца из числа других гостей, пообещав лично представить его Нг, и даже любезно вспомнил о годах, проведенных Кестианом на Флоте.
Осматривая бальный зал, чей дизайн намекал на размеры, невозможные на космической яхте, Данденус обнаружил, что вновь перебирает в памяти встречу с Архоном, анализируя роли всех участников. «Он хочет, чтобы отец стал его союзником, – подумал Данденус, а после вспомнил улыбку, ласковые слова и докончил мысль: – И я тоже».
Сойдя на последний пролет изогнутой лестницы и чувствуя себя недоступным для посторонних взглядов, Данденус наконец дал себе волю и ухмыльнулся.
* * *
«Как долго это тянется», – подумала Марго О'Рейли Нг, пригубив крепкий напиток, налитый ей безмолвным лакеем.
Вокруг звучали приглушенные, певучие голоса Дулу, приятно сплетавшиеся с мелодичным плеском фонтана.
Вечер напомнил ей ее ранние годы под опекой Нессельринов, и два-три лица даже показались ей знакомыми еще с тех времен. И хотя никого из Нессельринов не было на Аресе (Марго и не ожидала найти их здесь: у столь старинной семьи имеются свои надежные убежища), их присутствие чувствовалось:
Прежде всего – в ее беспристрастном сопровождающем. Себастьян Омилов не только знал всех и каждого – судя по непритворно почтительным улыбкам, он, несмотря на свое десятилетнее затворничество, сохранил если не положение в обществе, то его уважение.
И что лучше всего, он отражал каждую попытку Тау Шривашти, Ваннис Сефи-Картано и их гостей навести разговор на военные темы. Этому – Марго не знала, случайно или намеренно – содействовал Эренарх, который ловко оборачивал каждое высказывание Себастьяна в шутку.
Это представляло их отношения не столь уж близкими и позволяло удерживать власть над разговором. И, как Нг заметила однажды по взгляду Себастьяна, отошедшего наполнить свой бокал, гностор наслаждался этим от души.
Ей стало спокойнее. Она понимала, что гностор не хотел ее сопровождать, но, прибыв на место, он занялся знакомым спортом не без удовольствия.
