Ей захотелось это обсудить, но Жаим куда-то делся. Привстав на цыпочки, она увидела его за спиной у Аркада – стоит как статуя, образцовый телохранитель.
Вийя тоже исчезла – но миг спустя ее тихий голос сказал у Марим за плечом:
– Пошли отсюда.
Всю обратную дорогу Марим держала язык за зубами и только дома выпалила:
– Ну что?
Вийя обернулась к ней без улыбки, с предостережением, но Марим, обезумев от неудовлетворенного любопытства, завопила чуть ли не в голос:
– Если ты не скажешь, чего хотел Аркад, я...
Вийя, выждав до жути долгий момент, повела плечами.
– Бежать. Он предлагал мне все, что я захочу, если я заберу его с этой станции и доставлю на Геенну.
Марим выпустила воздух, как дырявые кузнечные мехи.
– Чтоб он провалился, этот логосов датчик. Ты хоть представляешь, какие деньги мы теряем? Мы, конечно, не такие идиоты, чтобы лететь на Геенну, но...
Вийя ушла к себе в комнату и закрыла дверь.
Марим повернулась лицом к стене и стала медленно бить по ней кулаком, пока не уперлась лбом в холодный дипласт. Вот и разберись, у кого мозги набекрень: у чистюль или у должарианцев.
«Одни других стоят», – решила Марим. Ну что ж, ничего не поделаешь. Может, Озип еще свободен. Это единственный способ не думать о том, чего не можешь изменить.
13
– Я научился скептицизму у вас, панархистов, – сказал Анарис. – Я испытал весь спектр страстей, понял, что ярость не всегда может служить оправданием, – и научился смеяться.
– И все же? – отозвался Панарх.
– И все же остаются две концепции, вызывающие у меня интерес, но не имеющие для меня смысла. Первая – это ваш обычай вступать в брак.
– Это довольно просто объяснить. Этот обычай у нас остался от Утерянной Земли. Он позволяет семьям, желающим этого, продолжать себя и в материальном, и в генетическом отношении. И стабилизирует структуру общества.
– Но вы нарушили условности, когда сами вступили в брак: ваша жена происходила из скромной семьи, которая, согласно имеющимся записям, так и не вошла в круг ваших общественных связей. Вы ведь клянетесь соблюдать моногамию, когда женитесь?
– Да. И меняемся кольцами. И то, и другое – очень древние обряды Утерянной Зелгли. – Геласаар поднял руки – на безымянном пальце каждой остались розовые полоски: одна от обручального кольца, другая от перстня Панарха.
– Фактически ваш брак был заключен не ради блага общества.
– Верно. Я заключил его ради себя самого.
– Зачем тогда брак, если он не улучшает общественную инфраструктуру? Почему просто не жить вместе, как делается во всех слоях вашего общества?
Панарх поразмыслили сказал:
– Если бы ты знал Илару, то не спрашивал бы. Ты занимался этим вопросом – критиковал ли кто-нибудь мой выбор Кириархеи?
– Нет. – Дираж'у лежал неподвижно в руках Анариса. Панарх склонил голову.
– Я женился не только ради своего удовольствия. Я надеялся, что доля ее блеска перейдет к нашему потомству.
– И что же?
– В старшем сыне от нее не было ничего – он целиком пошел в моего деда. Средний унаследовал мою замкнутость – от Илары он взял только юмор и чувство прекрасного. А вот в Брендоне, который даже не знал ее по-настоящему, совместились лучшие черты нас обоих.
* * *
Чуть слышно прошуршав шелковыми юбками, Ваннис облокотилась на балюстраду на фоне звездного неба. По обе стороны от нее волны с белыми гребнями переливались через невидимый край, исчезая в бесконечной пустоте внизу. Казалось, что комната выходит прямо в космос; круглая черная софа, утопленная в пол между двумя водными потоками, и тианьги, создающие соленый бриз, вызывали иллюзию лодки, плывущей под звездами на краю плоского мира древних. Ваннис с мимолетным удовольствием отметила, как удачно она выбрала платье: звездный свет струился по серебряному шитью на плече, запястьях и подоле.
Укрепившись духом, она обратила взор вниз, где сидели остальные, и стала слушать.
Могло показаться, что это всего лишь обед для друзей, но Тау Шривашти никого не приглашал к себе просто так, без цели. И то, что они собирались в центральном салоне яхты, где обычно бывали только самые близкие Тау люди, подчеркивало важность встречи: только здесь он мог быть уверен, что его не подслушает никто, даже собственный персонал.
– Мне почти нечего сказать о его визите, – мягким хрипловатым голосом сказал Тау. – Эренарх – интригующий молодой человек. Он, право же, очень мил. Напоминает манерами свою мать – и очень ловко владеет руками.
«Тау неспокоен – даже сердит», – подумала Ваннис. Интересно знать, чего он хотел? Одно ясно: он не получил этого.
– Мне Эренарх кажется привлекательным. – Фиэрин улыбнулась, играя пальцами Тау.
– Веское замечание. – Тау поцеловал ее ладони, одну за другой. – Даже те, у кого нет явных амбиций, могут очаровать своих сторонников, когда захотят.
Проявление слабости, столь редкое у Тау, повеселило Ваннис. Неужели он действительно находит что-то в банальной фразочке Фиэрин? Значит, он влюблен? Обычно он подбирал своих женщин с дальним прицелом, но Фиэрин лит-Кендриан никакого политического веса не имела. Легкомысленна, но не глупа, решила Ваннис, познакомившись с ней. На первый взгляд казалось не слишком умным то, что она не принимает фамильный титул и не вступает в законное владение значительным состоянием. Но затем Ваннис пришла к выводу, что Фиэрин прекрасно знает, что делает, – она завоевывает общее сочувствие своим неортодоксальным отношением к печальному прошлому своей семьи.
Забавно, что у Тау еще сохранилась сентиментальная струнка. Если, конечно, у Кендрианов нет каких-то тайных козырей.
– По всей видимости, он ведет жизнь затворника, – впервые подал голос эгиос Харкацуса. Здесь явно слышался подтекст: «Несмотря на то, что о нем говорят».
– Но концерт все-таки устраивает, – сказала Фиэрин. – Я слышала, он уговорил китари выступить с этим ансамблем из Музыкальной Академии. Разве их религия позволяет им выступать с посторонними? Раньше они, по-моему, никогда этого не делали.
– А вот на этот раз сделают. – Тау обвел взглядом собравшихся. – Кажется, Его Высочество завербовал еще и флотский оркестр. И сам составил программу.
– Какая прелесть, – сверкнула улыбкой Фиэрин.
– Титул – великое дело, – с легким нетерпением вставил Кестиан Харкацус. – Кто посмеет ему отказать?
– Китари посмели бы, – сказал Тау. – Они не служат никому, кроме своего Иефата. А для Флота даже Эренарх не имеет особого веса, если у него нет военного звания.
– Наконец-то он соизволил пошевелиться, – сказал Штулафи Й'Талоб. – Не связано ли это с критическим сроком? – Голос Ториганского Архона звучал резко. – Мы узнали об этом из своих источников, но сообщил ли кто-нибудь ему?
