Но теперь... Горе обожгло его. Ему до сих пор не верилось, что Танри нет. Но это, конечно, правда. Сам Эренарх преодолел множество световых лет, чтобы вручить ему перстень Танри, и Антон прочел сочувствие в глазах Себастьяна Омилова, встретившись с ним на приеме. Танри погиб, и, видимо, нелегкой смертью. Интересно, жива ли Бикара. Омилова Антон не стал спрашивать – если тот молчит, значит, ничего хорошего сказать не может.
Если она погибла, то надеюсь, что хотя бы вместе с ним.
Фазо направился к столу с закусками. Перстень оттягивал руку особенно тяжело. Танри не оставил наследника – значит, либо старинный род Фазо угаснет, либо Антону придется принять на себя обязанность, которой он всегда наделся избежать.
Он оглянулся на счастливое семейство. Его внимание привлекала не маленькая Илара, а отношения ее родителей – сразу видно, что этих мужчину и женщину связывает не только брачный контракт.
Он перевел взгляд на свою спутницу, думающую, что же ей выбрать: паштет странного вида или нечто воздушное с кремом. Она счастливо прожила несколько десятков лет со своим коллегой по службе, но, являя этим полную противоположность Энре Й'Мандеву, очень любила бывать в обществе. И часто сопровождала в свет офицеров из штаба Найберга, когда это бывало необходимо.
– Попробуй вот то, Антон. Повар Бестан – мастер по разным голголским штучкам.
– Угум. – Он положил что-то себе на тарелку.
Кэт усмехнулась со своим обычным добродушием, наклонив голову набок.
– Ну, кажется, поздравления закончились – пойду поболтаю с Бестан. Она нигде не появлялась с тех пор, как родила.
Антон посмотрел, как она лавирует между гостями. Отбросив мысли о личном и вспомнив о долге, он тоже начал циркулировать, вслушиваясь в каждый разговор.
Вскоре, убедившись, что эта болтовня не стоит ни официального, ни вообще какого-либо внимания, он занял позицию на заднем плане и стал наблюдать. Он отметил с некоторым облегчением, что Хестерфельдт и Искандир не стали залучать на свое торжество особ крейсерского класса. Самой высокой по рангу здесь была Чаридхе Масо, и ясно было, что она снизошла до этого пестрого сборища лишь для того, чтобы придать немного лоска юному Джофу Масо. Не менее ясно было, что главный враг Джофа не подростковая неуклюжесть и повышенная чувствительность, а присутствие грозной, висящей у него над душой матери. Он получал от нее только мрачные взгляды и шипящие укоры.
Немного погодя парень ретировался в дальний угол, спрятавшись за вазоном с цветами. Нетронутая тарелка с едой стояла у него на коленях. Его матушка восседала на почетном месте рядом с хозяйкой и вела беседу, перемежая ее взрывами сердитого смеха.
Но тут в дверях появился дворецкий и объявил бесстрастным, но плохо скрывающим изумление голосом:
– Его Высочество Эренарх.
Раздались возгласы, зашуршали дорогие ткани, и все как один поднялись. Фазо чуть не уронил тарелку. Он знал, что Брендона на Аресе приглашают всюду и всегда, но никто не ожидал, что Эренарх появится здесь.
Однако вот он, одетый по такому случаю в индиго с серебром и будто бы не сознающий, как наэлектризовало его появление всех присутствующих. Впрочем, вскоре выяснилось, почему он пришел: искренняя радость Бестан Хестерфельдт напомнила Антону, что эта женщина была подругой Кириархеи.
Брендон принес свои поздравления, но не ушел, как мог бы сделать даже тот, кто уступал ему по рангу. Он осмотрелся, назвал нескольких человек по имени и сел с бокалом в руке.
– Мы тут говорили о новой исторической пьесе Элизы Бенет, – сказала Чаридхе Масо, – и сошлись на том, что, хотя двору она может показаться старомодной, мы, привыкшие к примитивным увеселениям, находим ее вполне достойной внимания.
Да тут не один выстрел, а целый залп, подумал Фазо, невольно развеселившись. Ему нравился молодой Брендон, в отличие от всех Масо, которых он знал.
Но Брендон, оставшись равнодушен к завуалированной шпильке, сказал:
– Я очень смеялся в том месте, где молодая дама описывает демона страны снов, а принц, развесив уши, думает, что речь идет о нем самом.
Собравшиеся отозвались одобрительным гулом, и пьесу расщипали на части, используя ее достоинства и недостатки в качестве мишени для юмора, не всегда беззлобного. После обстрела намеками, который Чаридхе обрушила на Брендона (он отражал атаку тем, что со всем соглашался), разговор перешел на то, в кого из придворных целила Бенет.
В разгар обсуждения Брендон встал и неторопливо подошел к буфетному столу. Фазо с праздным поначалу интересом следил, как он обменивается несколькими словами с каждым из гостей.
Общая беседа переключилась на новые имена в кинетическом искусстве. Брендон тем временем набрал себе полную тарелку, но в избранный круг не вернулся, а сел на скамейку в метре от Джофа Масо.
Каждое собрание имеет свой центр, и, если самый знатный гость не пользуется своей привилегией, разговор часто заходит в тупик.
Это случилось не сразу. Чаридхе снова взяла руководство на себя, пройдясь по поводу падения вкусов публики – все больше и больше народу предпочитает голографический аккомпанемент музыке. Другие стали высказываться за и против, и немало взоров обращалось в сторону Брендона, но он беседовал с Джофом.
Фазо проглотил последний пирожок и с пустой тарелкой, как со щитом, двинулся к столу. Склонившись над пирожными, он услышал мальчишеский смех и голос Брендона:
– Да нет, мы правда использовали роботов-официантов.
Фазо придвинулся поближе.
– Представь себе тарканцев в их сервоброне, – продолжал Брендон, пародируя тяжелую поступь солдат. – Тут роботы загружаются... звяк-жжж-шлеп! – и шлем залеплен жижей, которую перчаткой не соскребешь. Двое натыкаются друг на дружку, и... – Брендон стиснул в руке пирожок, выдавив начинку. Джоф снова прыснул.
– Так нам и рифтер рассказывал, в н-невесомом зале. М-многие думали, что он это выдумал.
– Чистая правда, – торжественно поднял руку Брендон.
– Я слышала эту историю. – К ним присоединилась тонкая, как тростинка, девочка, раньше сидевшая на том конце комнаты. – Но неужели вы, – серьезно спросила она, – действительно позволили рифтерам разграбить Большой Дворец, Ваше Высочество?
– Только Аванзал Слоновой Кости. Притом каждый из этих предметов внесен в каталог, и когда-нибудь я их выкуплю.
Джоф что-то неразборчиво произнес, и Брендон засмеялся.
– Вот и я так полагаю. Зачем оставлять это Эсабиану?
И на глазах у Фазо центр разговора стал мало-помалу смещаться к Эренарху и Джофу Масо. После воспоминаний, как комических, так и трагических, перешли к тому, что у кого осталось позади. Это был катарсис: Дулу, столь сдержанные в своих чувствах, откровенно говорили о том, что они потеряли.
Разговор шел о материальных потерях, но подразумевались и эмоциональные – поделиться ими значило найти путь к единству. Память Антона Фазо беспокойно шевельнулась, но он не успел понять, в чем дело. Он смотрел, слушал и порядком удивился, когда юный увалень Масо выразил пламенное желание стать пилотом. Брендон выразил ему свое сочувствие и ободрение, что не ушло от внимания матери, которая уже маячила поблизости. Ее впалые щеки пылали. Что это она – злится, что ее обошли? Или радуется, что сын в кои-то веки оказался в центре общества?
