Длинные руки Вийи висели свободно, и черные, как ночь, волосы, обычно туго завязанные позади, плавали шелковистым облаком вокруг головы и плеч. Ее веки поднялись, и она устремила невидящий взгляд в пространство над собой.
Подруга Маркхема. Почему?
Брендон посмотрел на Тате Кагу, но тот исчез. Держась за дверной косяк, Брендон продвинулся внутрь – и дверь закрылась за ним, хотя он ни на что не нажимал.
* * *
Вийя была застигнута врасплох.
Эмоциональная метка Брендона дошла до нее, как первые лучи, проникающие в иллюминатор еще до того, как корабль повернет к солнцу.
Она едва успела закрыть щиты, предохраняющие от радиации, до того, как повернуться к Брендону лицом.
– У нас есть несколько минут наедине, – сказал он, – без публики, громко выражающей свое одобрение или возмущение, поэтому... – Он медленно оттолкнулся от стены и вынул руку из кармана камзола. – Я хотел вернуть вам вот это.
В руке он держал большой, в форме слезы, драгоценный камень – Камень Прометея – из Зала Слоновой Кости в Артелионском Большом Дворце.
– Это подарок, – сказал Брендон, видя, что она не хочет его брать.
Она не шелохнулась, и он схватил один из пузырьков. Вийя заметила, как он удивился, когда тот не двинулся с места, – но потом, опершись на пузырь, изменил направление и подплыл еще ближе. Она слышала его дыхание и шорох ткани, когда он протянул руку с камнем к ней.
Она держала ладонь прямо, но его рукав зацепил ее запястье с внутренней стороны. Она зажала в кулак камень, чьи блики уже бежали вверх по руке, и отвернулась. Рука проехалась по грубой ткани собственного комбинезона, и этого хватило, чтобы послать тело в штопор.
Боль прошила голову, образ проклятой рации снова возник в мозгу, и где-то далеко ей отозвались эхом Ивард и келли. Эйя не было слышно. Вийя отогнала образ и схватилась за подвернувшийся пузырь, чтобы остановиться и попытаться найти выход.
– Подожди.
Она повернула к нему голову – не потому, что он что-то сказал, а чтобы избежать нового физического контакта.
– Тебе понравился концерт?
Ей нужно было смотреть на что-то. Она раскрыла руки, и из камня ударил свет, бросив разноцветную сетку до самого плеча.
– Мне кажется, он достиг цели, – сказала она.
Невозможно было отгородиться от него полностью. Когда он задавал свой вопрос, теплые тона в его голосе спрашивали совсем о другом: «Тебе понравился мой подарок?»
Теперь тепло исчезло, лицо спряталось за маской отстраненной вежливости, за которой так трудно разглядеть человека. Но эмоции, к несчастью, никуда не делись, только образовали магнетическую смесь со знаком вопроса.
– Какой цели? – спросил он.
Она подняла камень с цепочкой, вьющейся в воздухе, как змея, и посмотрела сквозь него на шестиугольник с холодными звездами космоса. Цвет камня сделался из голубого индиговым, затем краски померкли, и он стал прозрачным, как алмаз.
– Ты использовал Маркхема, чтобы влепить пощечину своим чистюлям, – и у тебя, кажется, получилось.
Он сделал отрицательный жест. Тонкий узор его эмоций менялся с поразительной интенсивностью.
– Нет. Это они все так поняли, потому что ожидали чего-то подобного. Я просто исполнил для них музыку Маркхема, и каждому она напомнила о том, что всего важнее для него. Я прав?
Желание нанести удар, чтобы защитить себя, было почти непреодолимым.
– Если хочешь, чтобы я тебя поблагодарила, то спасибо. – Если грубость не смогла прервать этот разговор, то, может быть, мелочность сработает?
Он не шевельнулся, не сказал ни слова, но она почувствовала, как он внутренне сжался. И все же вопрос, который владел им, остался в силе. Он не уйдет, поняла она сквозь туман в голове. Он не уйдет, и на этот раз ей ничто не поможет.
– Почему ты не хочешь со мной разговаривать? – спросил он.
Она сменила позу. Все ее должарские инстинкты пробудились в ней. Настало время бежать – или драться.
– Ты боишься, – сказал он, сам испугавшись правдивости сказанного.
Она быстро взглянула на него своими черными глазами. Он ощутил ее гнев, как удар, и продолжал:
– Это не тот страх, что испытывают в бою. Я видел, как ты хладнокровно стреляла в людей и так же холодно шла на риск быть подстреленной самой. У должарианцев это считается достоинством, верно? Встречать смерть без эмоций?
Она молчала.
– Не отвечаешь? – Он описывал круг около нее, хватаясь за пузырьки. – Боишься ответить?
Она смотрела в сторону, словно отыскивая выход. Сквозь черные плывущие волосы он разглядел напряженную морщину у нее на лбу.
– Почему? – спросил он и выстрелил наугад: – Что мог Маркхем сказать обо мне такого, чтобы вызвать такую реакцию?
Она вскинула подбородок и сжала руку в кулак: его выстрел попал в цель.
– Ничего, – сказала она, глядя в сторону. – Где этот старый...
– Ты боишься, – повторил он, разрядившись беззвучным смехом. – Чего – моего титула? – Он развел руками – смех мешал ему говорить. – Уж кто-кто на этой станции, но ты... Закоренелая должарская нигилистка, беглая рабыня трепещет перед короной, как самый последний лизоблюд, проталкивающийся к трону...
Ее рука рассекла воздух, как нож, целя ему в лицо.
Если бы он попытался блокировать, она, вероятно, сломала бы ему руку. Он вильнул в сторону, отклонившись от удара. Ее закрутило волчком, и она ударила снова, опять ладонью, но вложив в это всю свою недюжинную силу.
– Почему? – повторил он, продолжая смеяться.
Но она не желала разговаривать. Он видел смерть в ее черных глазах, когда она размахнулась еще раз.
Теперь он придвинулся близко и использовал против нее ее собственный вес, крутанув ее в воздухе. Но ей не в новинку было драться в невесомости – она раскинула руки и ноги, подождала, пока ее прибьет к стене, и собралась для броска.
За годы вынужденного досуга в Брендоне развилась привычка смотреть на себя со стороны. Он знал за собой психический вывих, превращавший всякий флирт в игру. Ему нравилось соблазнять женщин, безразличных к нему, презирающих его, – а эта и вовсе его ненавидела.
Он метнулся к ней первым, быстро, как мотылек на пламя, зарылся пальцами в волосы любовницы Маркхема и поцеловал ее.
Они впервые коснулись друг друга, и эффект получился ошеломляющий. Молния сверкнула у него перед глазами, когда она смазала его по губам, и еще одна, когда он стукнулся головой о стену. Она отлетела к противоположной стене, нашла рядом пульт и ударом кулака врубила гравиторы.
Они оба рухнули на покрытую мхом платформу. Брендон первый, взметнув резкий запах смятой зелени. Она упала на него. Ее сила парализовывала, и этому способствовали электрические разряды разогретого яростью желания. Он видел перед собой ее оскаленные в хищной ухмылке зубы и смертоносный фокус глаз в обрамлении черных бархатных волос.
