– Нет, правда, – говорила она. – Надо поучаствовать в конкурсе с твоим омлетом.
Печально, что у Вадика не водится каких-нибудь остатков. Или яиц. На мгновение Сергея кольнула тоска по Вике, но потом он вспомнил Седжян, и тогда кольнула тоска по Седжян.
– Нет-нет, это масло с розмарином, оно не годится. Возьми из большой бутылки.
Сергей поставил на место розмариновое масло и взял большую бутылку.
– Погоди, – сказал Вадик, и Сергею захотелось заехать большой бутылкой ему по башке. – Погоди. Тут написано, что разговор длился два часа восемь минут. Вы же не могли два часа обсуждать брата Седжян?
Сергей перестал перемешивать салат. Он знал, что так или иначе Вадик докопается до сути. А суть этого – тот факт, что у него был роман с бывшей девушкой лучшего друга – вдруг показалась крайне неприятной, крайне отталкивающей. Он все время уверял себя, что это не имеет отношения к Вадику, что это касается только его и Седжян, а Вадик тут ни при чем. И теперь он впервые осознал, что для самого Вадика Вадик очень даже при чем.
Сергей откашлялся и сказал, что они с Седжян поговорили.
– О чем поговорили? Вы говорили обо мне? – напирал Вадик.
Это предположение оскорбило Сергея. Как это характерно для него – считать, что им больше не о ком поговорить, кроме как о нем – такая захватывающая тема.
– Нет, о моем приложении, – ответил он. И очень напрасно.
– О, как мило! Вы обсудили твое замечательное, супервыдающееся приложение! Твое гениальное приложение! Седжян так понравилась твоя идея, я помню. Она считает его “смелым и дерзким”.
Последние три слова Вадик произнес высоким голосом, как бы изображая Седжян, но на самом деле ничуть не похоже. Он соскочил со стула и облокотился на кухонную стойку, нависая над Сергеем. Он был чуть не на двадцать сантиметров выше, но Сергей только теперь ощутил это так явно.
– Ну а я всегда считал, что это идиотская идея, – заявил Вадик. – Идиотская и нездоровая. Из серии заморозить своего помершего домашнего любимца. Нет, еще хуже – как заморозить помершего домашнего любимца и заставить его говорить.
Он на секунду замолк, убедиться, что Сергей уяснил его слова. Уяснил.
– Никому не хочется слышать мертвых, ты понимаешь это? Никому! Это мерзко, это жутко. Это невыносимо больно, черт подери! Окей, не спорю, мы все про себя разговариваем с любимыми. И да, мы все мечтаем, чтобы они что-то ответили. Хоть словечко любви, приятия. Это всем необходимо. Но ты не это пытаешься устроить! Люди услышат не голос любимых, а жалкие обрывки этого голоса, бездушные осколки, жестокую пародию. От этих голосов боль потери станет только острее. Любимый человек умер. Умер! Его ничто не вернет. Ничто. Ничто. Ничто. Ни Бог, ни Федоров, и уж точно не твое долбаное приложение. Ну каким же надо быть идиотом, чтобы этого не видеть?
Сергей отвернулся и попробовал салат. Он явно переборщил с маслом. Да и вообще салат – разве ж это еда? Только аппетит разогреть.
– Единственное худо-бедно осмысленное приложение про смерть должно бы с концами уничтожать все твое существование в онлайне. Уничтожать! Стирать все месседжи, удалять посты, убирать все следы. Чтобы уж точно никто не мог тебя оживить, или заговорить твоим голосом, или еще какую-нибудь ересь учинить в том же духе. Вот такое приложение просто необходимо. Потому что в этом и есть идея смерти. Она несет абсолютный конец. А нам остается просто уважать это и все.
Сергей двинулся было вон из кухни, но Вадик преградил дорогу.
– Но ты же и сам все это знаешь, да? – злорадно спросил он, будто докопался до грязной тайны.
– Ты же не хочешь взаправду “воскрешать” мертвых, как Федоров – господи, ну и тупой же он придурок! Ты же не хочешь взаправду воссоздать их речь и душу. Ты просто цепляешься за идею этого приложения, потому что надеешься, что это последнее, самое распоследнее, что может вытянуть тебя из задницы, так? Так? Потому что, если не это приложение, тебе конец. Ты на веки вечные останешься лузером.
И Сергей стоял, слушал Вадикову отповедь, уткнувшись в свою тарелку, и ел свой масляный скользкий салат, ложку за ложкой. Он слышал и понимал слова Вадика, он ощущал их почти как физические удары, и все же они как будто не долетали до него. Словно оба оказались посреди какой-то очень неправильной сцены, сцены, которой не должно было случиться. Сергей вспомнил, что однажды уже испытывал такое же чувство. Ему было пять или шесть, за окном шел снег. Он вышел из квартиры в валенках, шубе, в толстой вязаной шапке, варежках, чем-то там еще, и на улице в засаде, за сугробами, сидели мальчишки постарше, вооруженные снежками. Их атака была стремительной и беспощадной. Комки жгучей боли лупили по шее, по лицу, по глазам. Он помнил, ему тогда казалось, это же не должно происходить. Это его друзья. Он знал их по именам. Они вместе играли в песочнице. Это же все неправильно! До того неправильно, что не могло произойти. Он даже не уворачивался и не закрывал лица. Просто стоял и ждал, когда эта ужасная сцена закончится или превратится во что-то еще.
– А Седжян была под впечатлением от твоей идеи, да? – снова завелся Вадик.
Сергей по-прежнему молчал, и Вадик продолжил.
– Ну конечно. Она тебе рассказала, какой ты неординарный? Что ее сразил твой интеллект? Что она влюбилась в твои мозги? Что твоя неординарность ее так возбуждает? Что ей не терпится, чтобы этот неординарный мужчина трахнул ее? Хотя бы по скайпу? О, Седжян любила трахаться по скайпу! Она даже предпочитала это дело реальному сексу.
Сергей поставил тарелку на стол и посмотрел на Вадика. Видимо, какой-то мускул на его лице дрогнул, и Вадик тут же это засек. Лицо из издевательского и злобного в мгновение сделалось беспомощным, почти испуганным.
– Ха, так и было, да? – произнес Вадик. В голосе слышалась мольба. Как будто он просил Сергея не отвечать. – По скайпу?
Сергей отпихнул Вадика и двинулся в спальню.
– Ты просто жалок! – кричал ему в спину Вадик. – Ты хоть понимаешь, как ты жалок?
Сергей собрался довольно быстро. Вадик едва выделил ему место в шкафу, так что большая часть чистых вещей лежала в спортивной сумке, а грязные он складывал в пластиковые пакеты HippoMart под кроватью – красный толстый бегемот совсем раздулся от его трусов и носков. У Вадика была своя мудреная система сортировки белья для стирки, поэтому Сергей предпочитал не встревать. Он застегнул молнию на сумке. Сунул старенький ноутбук в крепкий рюкзак, задумался, взять ли томик “Гамлета”, и решил взять – в конце концов Вадик так и не вернул “Ад – это другие: антология французской философии ХХ века”. Кинул книжку в рюкзак, подхватил пластиковые пакеты и двинул к двери.
Вадик мерил шагами гостиную, в такт с прохожими за окном, в его лице сквозили одновременно и ненависть, и угрызения, и страх, как будто он никак не мог решить: то ли врезать Сергею, то ли уговорить остаться.
– Тебе необязательно уходить, – сказал он, более-менее совладав с голосом. – Все вполне в порядке вещей. Ну в самом деле, кто бы не попробовал трахнуть девушку лучшего друга, если есть такая возможность? Мы же оба не святые, чего уж.
