Иногда сотрудники больницы и даже пациенты, ехавшие вместе с ней в лифте, узнавали ее по постеру. “Это же вы, да?” – спрашивали они, как будто столкнулись со знаменитостью. “Бинг Раскин – номер один!” – отвечала она, победно вскинув кулак, и они радостно смеялись. Вика это ненавидела, поэтому старалась забиться в угол потемнее. Но оттуда взгляд неизбежно упирался в панель, где мягко, словно высвечивая все, что может случиться с человеком, загорались названия этажей, которые миновал лифт. Рак пищеварительной системы, рак мочеполовой системы, гинекологический рак и самое страшное – детская онкология. Отделение радиологии было на десятом этаже, с кабинетами медицинской радиологии справа и кабинетами рентгенодиагностики слева. Стены коридора были сплошь увешаны вдохновляющими цитатами. Ее самой нелюбимой была Уилла Кэсер: “Там, где есть настоящая любовь, всегда случаются чудеса”. Сама по себе цитата ничего, но Вику она поразила жестокостью и несправедливостью именно в этом месте. А как быть с пациентами в терминальной стадии? Для них уже не было чудес. Это что, значило, что любовь в их жизни не такая уж настоящая?
Любимая принадлежала Джону Чиверу: “Мои вены раз в неделю полны неаполитанским средством для чистки ковров, что перегнали прямо из Адриатического моря, и я лыс как колено. И все же я пока еще на своих двоих и не миндальничаю с котами”. Вика думала, что, если у нее вдруг будет рак, ее взбодрят вот такие цитаты. И она уж точно не станет миндальничать с котами.
С ее работой было сложно не впасть в уныние. Совсем недавно один из пациентов сказал ей: “Я думал, что рак – это такая единичная трагедия, нечто особенное, стыдное, как какое-то позорное проклятие. А теперь думаю, что это нечто неизбежное, как один из непременных этапов жизни. Ты рождаешься, идешь в школу, устраиваешься на работу, женишься, заболеваешь раком, умираешь”. Вика рассказала об этом Кристине. “Что ж, – заметила Кристина. – Если оно так, мы, по крайней мере, в более выгодном положении, чем многие, потому что знаем, чего ожидать”.
Пациентов пока не было. Ранние утра обычно не слишком заняты, но Вика знала, что к половине одиннадцатого коридоры заполнятся людьми, а после обеда станет и вовсе не протолкнуться.
Лилиана сидела в кресле в приемной, склонившись над пачкой открыток.
– Эй, Вика, ты знаешь, как пишется “соболезнования”, не-я или ни-я?
– “И” вроде, – ответила Вика. – А что?
– Пишу открытки от доктора Джуэлл. Семьям ушедших. Они должны быть написаны от руки. Сама знаешь, как людям важно личное отношение.
– И она попросила тебя быть ее личным отношением?
– У меня самый хороший почерк! – Лилиана прикусила кончик ручки. – Знаешь, я что-то не уверена в соболезнованиях. Напишу-ка лучше “Скорбим о вашей потере”.
Вика потянулась за кофе, но Лилиана остановила ее.
– Здесь пусто. Свежий кофе в процедурной.
Соседний холл был предназначен для пациентов, сидящих в очереди на лучевую терапию. Вика заглянула туда, надеясь увидеть Итана. Там тоже было почти пусто, только семья пакистанцев и худая молодая женщина в синей шапочке, сгорбившаяся на кресле в углу.
Наконец Вика нашла кофе прямо у красивого кабинета Иден. Было видно, что та просматривает за столом бумаги, понемногу откусывая от чего-то, издалека похожего на миндальный круассан. Вика постаралась налить кофе побыстрее, пока Иден ее не заметила. Важно, чтобы она не увидела Вику и не повесила на нее очередную переводческую работу. Официальных переводчиков всегда не хватало, поэтому в случае надобности первым делом искали в радиологии, где был самый многонациональный состав сотрудников, в основном эмигранты. Раньше Вика только рада была оказаться полезной, всегда вызывалась сама, но последняя история пятимесячной давности ее немного надломила.
Доктор Макирчерн с пятого этажа искала кого-то русскоговорящего. Аристократичная величавая женщина с лицом и статью чистокровной лошадки нависла над столом, бросая тень на бумаги. Она была на последних месяцах беременности, и Вике почему-то было от этого неспокойно.
Двое сидевших на узких, вплотную придвинутых друг к другу стульях напротив нее были полной противоположностью аристократичности. Обоим хорошо за семьдесят, низенькие, круглолицые, одетые в какую-то помесь привезенного из России и купленного в местных дисконтах. Муж сжимал в руках клетчатый зонтик, жена – лакированную сумочку в стразах: у Викиной бабушки была точно такая. Оба выглядели слабыми и уставшими, так что Вика не сразу определила, кто же из них болен. Потом увидела сетку синяков от уколов на руке жены.
– Пожалуйста, представьтесь, – произнесла доктор Макирчерн.
Вика сказала им, что она – Вика Морозова, сотрудник больницы, и будет переводить для них эту беседу.
И муж, и жена были чуть не до слез обрадованы, услышав ее русский без акцента. Вот наконец с ними хорошая русская девочка. Она направит и защитит их в этом чужом и непонятном мире Америки и ее медицины.
Муж взял Вику за руку, сжал ее пальцы и назвал “дочкой”. А жена все улыбалась и улыбалась ей.
– Тогда приступим, – доктор Макирчерн шлепнула перед собой толстую пачку медицинских отчетов.
– Ну вылитая лошадь, правда? – прошептала жена, показывая на доктора.
Вика не удержалась и хихикнула.
– Она и разговаривает, как лошадь. Мы немножко говорим по-английски, но ее совсем не понимаем, – добавил муж.
– Не волнуйтесь, я переведу каждое слово, – успокоила их Вика.
Доктор Макирчерн говорила длинными, но исключительно точными предложениями, делая равномерные паузы, чтобы Вика успевала переводить. Она смотрела прямо на пациентку и только изредка оборачивалась на Вику, убедиться, что та не отстала. Но пациентка и ее муж ни на секунду не сводили напряженного взгляда с Вики. Вика переводила старательно и дотошно, пытаясь подражать сочувственному, но деловому тону доктора. Она перечислила все анализы и процедуры, пройденные больной, и ждала, когда доктор Макирчерн закончит с описанием клинической картины. Четвертая стадия. Неоперабельная. Метастазы в лимфатических узлах. Метастазы в легких. Метастазы в печени. Вторичные опухоли.
– По мнению доктора, – начала Вика и осеклась.
По сути, она должна была сейчас произнести смертный приговор. Она этого не ожидала. Она думала, это будет рядовой прием. Ее никто не предупредил! Она не могла. Она не могла так поступить вот с этими людьми, которые выглядели как ее бабушка с дедушкой, которые рассчитывали на ее защиту. Они явно совсем не ожидали ничего подобного, иначе не стали бы глупо шутить про лошадь. Вика вперилась в доктора Макирчерн, словно пытаясь заставить ее сказать что-то другое. Но та не сказала.
У Вики сдавило горло. Она боялась, что если сейчас откроет рот, то начнет рыдать. А старички смотрели так внимательно. Наверное, заметили ее оторопь. Муж приобнял жену за плечи. Они обменялись долгим взглядом.
– Кажется, мы поняли, – сказал он Вике. Жена кивнула. – Метастазы и по-русски будут точно так же.
