— Генри Холмс в принципе отлично манипулировал людьми, как и любой талантливый мошенник. Но у него был и свой ручной зверек — Бенджамин Питзел. Сам по себе Питзел тоже был не божьим одуванчиком, уголовником он стал еще до знакомства с Холмсом. Но это не делало его сильным или умным человеком.
Холмс в свое время быстро сообразил, что Питзел — это мягкая глина, из которой можно слепить что угодно. И он предпочел слепить себе идеального помощника. Даже те, кто не знал о чудовищных тайнах доктора Холмса, без труда замечали, как он манипулирует своим приятелем. Питзела некоторые даже за человека не считали, его воспринимали как «инструмент» Холмса, «его личное создание».
Но даже этим циникам было невдомек, чем именно занимался Питзел.
— Он помогал Холмсу в аферах со страховкой, а главное, в избавлении от тел жертв, — пояснила Анна. — Помнишь, я говорила тебе, что Холмс делал из них обучающие скелеты для медицинских школ? Это не значит, что он швырял им мешок костей и уходил. Кости обрабатывались, скреплялись проволокой, это сложная работа, и Питзел, плотник по профессии, тут пришелся весьма кстати. Холмсу был нужен именно он: полностью зависимый, манипулируемый человек, который ни за что не расскажет полиции, что в подвале отеля лежат мертвые тела.
— И ты считаешь, что Илья Закревский может оказаться таким же?
— Почему нет? Времена меняются, люди — нет. Мы те же, и даже наша цивилизованность условна.
Сравнение Ильи и Генри Холмса могло сойти разве что за неудачную шутку. Но сравнение с Питзелом — другая история. Оба мягкие, слабохарактерные, нуждающиеся в сильном покровителе… Вот поэтому Анна не готова была оставить Илью в покое.
Однако она, как и Леон, поверила, что сегодня ничего уже не случится. И тем больше было ее удивление, когда, вернувшись в зал, она не обнаружила Илью. Его друзья были там же, еще более шумные и пьяные, а вот он исчез.
— Это уже любопытно, — отметил Леон. — Блондинок я пересчитал, они на месте. Куда он мог деться?
— Вариантов немного, но они есть. Ты проверь мужской туалет, а я выгляну на парковку.
— Ты серьезно предлагаешь нам разделиться в таких условиях?!
— Нам в любом случае придется разделиться: в мужской туалет я не пойду. Встретимся здесь же через пять минут. За пять минут ничего не случится!
— Не нравится мне это…
— Мне тоже, но делать надо.
Анна не льстила себе верой в защиту толпы: Соне Селивановой это уже не помогло. Да и потом, толпа ночного клуба, пьяная, шальная, могла разве что навредить сама себе, но никак не спасти кого-то. Поэтому рассчитывать она могла только на себя, но она верила, что справится. Справлялась же как-то до встречи с Леоном!
Ей несложно было добраться до парковки незамеченной. Для этого не нужно было таиться, напротив, достаточно было идти уверенно, как одна из здешних подвыпивших гостей. И все — она становилась невидимой! Парковка — это ведь не частная собственность, туда мог пройти кто угодно, разыскивая своего водителя, которому предстояло везти бревно барского тела домой, а потом, возможно, отмывать машину от выплеснувшегося аристократизма.
Она не собиралась рисковать и бродить по парковке, она просто заглянула туда, не особо надеясь на успех, но оказалось, что не зря. Илья был там — он говорил с кем-то, скрывавшимся в машине. Закревский был напуган настолько, что даже, кажется, протрезвел. В его позе, в нервно подрагивающих пальцах, в угодливой улыбке сквозило то волнение, которого он совсем не чувствовал в отделении полиции.
Со стороны выхода Анна видела его, но не того, с кем он говорил. Она застала лишь конец разговора: стекло поднялось, и автомобиль двинулся с места, а Илья так и остался стоять посреди парковки, словно лавиной придавленный.
Это ничего не давало их расследованию. Но это доказывало, что снимать наблюдение за Ильей Закревским рано.
* * *
Это был долгий и не слишком приятный день, один из тех, когда хочется одного: вернуться домой и поскорее упасть на диван, делая вид, что мира просто не существует. И до дома Дмитрий действительно добрался, а до дивана — нет.
Потому что оказалось, что в их доме поздняя гостья.
Мила, встречавшая его в прихожей, быстро прошептала:
— Понятия не имею, зачем она здесь, уже часа два тебя ждет! Сделай что-нибудь, у нас жилплощади на эту женщину не хватит!
Она была чуть раздражена, но все же скорее позабавлена поздним визитом Лидии, чем насторожена. В этом была вся Мила: добродушная, верная ему и верящая. Ей и в голову не могло прийти, что женщина, сидящая у них на кухне, беременна его ребенком.
— Я разберусь, — заверил ее Дмитрий.
— Уж надеюсь. Не буду вам мешать!
Она заглянула на кухню и извинилась перед Лидией за то, что не сможет присоединиться к их беседе: дети требуют внимания! Дети, уже взрослые и вполне самостоятельные, вряд ли подозревали, что они чего-то требуют, однако проверять гостья не собиралась.
По большому счету Мила ее и не интересовала. Лидия устроилась вполне комфортно, словно у себя дома, и наблюдала за Дмитрием с видом истинной хозяйки положения.
— Ты что здесь забыла? — прошипел он, поспешно закрывая дверь.
— Тебя хотела увидеть. Хоть на кого-то из братиков посмотрю!
— В смысле?
— А моего мужа все еще нет дома! — заявила она. — На кого ж мне еще смотреть? Будем честны: мы оба знали, что к этому придет.
Она не первый раз клевала ему печень из-за Анны Солари. Да Дмитрий и сам не был уверен, что поступил правильно, допустив это расследование. Но он убеждал Лидию, что ей не о чем беспокоиться: ничто не может быть для Леона важнее этого ребенка.
Он был уверен, что преуспел, что она больше не потревожит его, пока не обнаружил ее на своей кухне.
Ироничным было даже не это, а то, что Анна Солари больше не бесила его так, как раньше. Она ловко раскусила Шипову! И она сдвинула расследование с мертвой точки. За это он готов был даже терпеть ее мелкие странности… или не такие уж мелкие.
— Я не знаю, где он, но уверен, что это важно, — указал Дмитрий.
— Он с ней.
— Ну и что? Я видел их вместе, Лида. Тебе не о чем беспокоиться.
— Твоя жена тоже так думает.
Глядя на нее, он не мог не признать, что влюблен. Лидии не нужно было ничего делать ради этого, не нужно было оставаться ласковой или притворяться, что он ей дорог. Она была настолько красива, что Дмитрий почти не обращал внимания на то, что она болтает.
И это была странная любовь, новая для него, совсем не похожая на то, что он чувствовал к Миле. С женой он когда-то сближался постепенно, сначала появилась дружба, основанная на уважении, а потом уже желание. Но Мила всегда была для него женщиной, с которой он хотел в первую очередь строить дом, а потом уже делить постель.
