Но какое отношение все это имеет к делу нового Холмса? Какая связь? Если Илья Закревский был связан с ним, а это еще под вопросом, он был скорее Питзелом — человеком, посвященным в тайну. При чем тут Куинлан?
— Недоверие… — тихо сказала Анна, но в безмолвии пустой кухни ее голос все равно казался слишком громким.
А ведь очень может быть! Она вспомнила Куинлана, чтобы понять: Холмс не доверял своим помощникам до конца. Он использовал их, потому что иначе не мог, он физически не справился бы со всем сам. Однако он никогда не доверил бы им выбор жертв.
Значит, с теми, кого он убил, он встречался лично. В случае с Соней Селивановой все понятно: он похитил ее и поговорил с ней, изучая ее. Если так, то первое похищение наконец-то обретало смысл! Он должен был наблюдать за Увашевым и Селивановым до того, как убил их. Причем своими глазами, не через помощников.
Если она права, то им нужно найти человека, который хотя бы раз мелькнул и рядом с Увашевым, и рядом с Селивановым до того, как их не стало. И вот он — их мистер Холмс.
Глава 8. Леви Хортон Маджетт
Она избегала его уже несколько дней, общалась только по телефону, да и то в основном сообщениями. Леон больше не мог этого выносить.
Он чувствовал: что-то не так. Да, Анна пыталась убедить его, что ей просто нужно немного отдохнуть. И вроде как в этом нет ничего страшного, со всеми случается. Кому вообще захочется в эти серые дни выбираться из дома?
Леон старался принять эту версию, убедить себя в ней. Он вел расследование без нее и жил так, как раньше… старался жить. Но он сам себе напоминал заводную игрушку, способную выполнять лишь определенный набор действий. Заводом служила сила воли. Не было ее — не было и движения.
В глубине души он давно уже знал, что не выдержит, и все равно финал этого терпеливого фарса стал для него неожиданностью. Он сорвался в ночь, в уже начавшийся дождь, потому что вдруг понял, что иначе не сможет. Лидия, конечно же, пыталась его остановить, но он соврал ей что-то неубедительное; он уже и не помнил, что именно.
Ей такой ответ не понравился. Темнота и непогода не позволили ей следовать за ним, однако его телефон не умолкал всю дорогу. Леон выключил звук и ехал дальше. Он не сомневался, что с Лидией все будет в порядке, а даже если ей что-то понадобится, она позовет Диму — и он примчится к ней верным рыцарем.
Насчет Анны такой уверенности не было.
Он впервые ехал к ней без приглашения и предупреждения. Возможно, это было злоупотребление ее доверием: она показала ему, где живет, а такой чести наверняка удостаивались немногие. Ему следовало хранить этот секрет, а не использовать вот так беспечно.
Но все равно он приехал к ней — и оказался перед темным домом, наглухо запертым, закрытым и для него, и для всего мира. А погода между тем становилась все хуже: усилившийся дождь стал ледяным. С неба проливалась та пакость, которой предстояло постепенно нарасти на все вокруг сплошной ледяной коркой.
Леон прекрасно понимал, что ехать обратно в таких условиях будет самоубийством. Но не мог же он провести всю ночь здесь! Хотя… уж лучше в машине, чем на дороге. Он был всерьез настроен спать в автомобиле, оставаясь рядом с Анной хотя бы так, когда в домике наконец загорелся свет.
Минутой позже Анна все-таки открыла ему дверь. Ему хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: он приехал не зря.
— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила она.
— К тебе приехал. Как ты?
Вопрос был чистой воды формальностью, Леон и так мог сказать, что дела у нее не очень. Она выглядела непривычно бледной, болезненной, а правую руку и вовсе держала на перевязи. Правда, Леон не видел ни бинтов, ни гипса, только ее обычные эластичные повязки. И все равно, он знал Анну, знал ее выносливость. Если она закрылась тут от мира, происходит нечто серьезное.
Она посторонилась, пропуская его внутрь.
— Дурацкая это манера — приезжать ко мне вот так, когда тебе вздумается, — проворчала она. — Мне не следовало бы это поощрять…
— Я не мог не приехать.
— Сомнительный аргумент!
— Мы ведь не врем друг другу, так? Вот и я тебе не вру.
Она и сама видела ледяной дождь, понимала, что теперь ехать по дороге, ведущей к ее дому, слишком опасно. Они оба знали, что Леону придется провести здесь ночь. Поэтому Анна без лишних споров повела его к подземному укрытию.
Пока снаружи бушевала стихия, в этом ее бункере было тепло и уютно, пахло выпечкой, гвоздикой и какими-то травами, которых Леон не знал. Анна, ни о чем не спрашивая, проводила его на кухню и дала ему плед. Не зря — до него только теперь дошло, как сильно он замерз, ожидая ответа у двери.
— Если уж вспомнил про честность, то хотя бы не говори, что ты здесь из-за расследования, — тяжело вздохнула Анна. — Если, конечно, у тебя не появились новости.
— Новостей нет, и расследование здесь ни при чем.
Они обсудили все, что могли. Им предстояло снова пересмотреть контакты Увашева и Селиванова, найти там повторяющиеся имена, прикинуть, кто из этих людей был способен на убийство. Но если учитывать, что убийца мог и не подходить к ним открыто, следить из теней, позволяя вести переговоры тому же Илье, стратегия была сомнительная.
— Что с тобой происходит? — тихо спросил Леон.
— Да нормально все… По крайней мере, в лечении я не нуждаюсь. Это придется просто перетерпеть.
Он догадывался, о чем речь. Ему и самому в прошлом доводилось переживать травмы — и растяжения, и переломы. Он знал, что такое ноющая боль в шрамах. А сейчас, когда он еще не мог нормально дышать, ему эти ноябрьские дни тоже давались тяжело.
Так что они не могли помочь друг другу, и все же им лучше было вместе. Анна, должно быть, тоже поняла это и не пыталась его прогнать. Они вместе прошли в гостиную, где работал электрический камин, настоящий она себе позволить не могла: глупо было бы прятаться под землей, а потом выдавать себя дымом.
Странно… Умом он понимал, что находится в подземном бункере и нет в этом ничего нормального. Но ему все равно было хорошо здесь как в самом уютном из домов. Гораздо лучше, чем в его собственной квартире рядом с Лидией! Пожалуй, «где» все-таки не так важно, как «с кем».
Анна устроилась в кресле, освободила руку из перевязи и попыталась укутать шерстяной тканью, но получалось у нее неловко. Леон не дал ей долго сражаться с повязкой, скоро он уже был рядом с ней.
— Тепло помогает? — поинтересовался он.
— Да. Я вот думаю — там соляные грелки есть, может, их положить…
— Сейчас все сделаем, сиди и не дергайся.
Ему действительно приятно было заботиться о ней. Это давало ему ту близость, на которую он вроде как не имел права, но если они здесь, сейчас, а весь мир завоевал ледяной дождь, то почему бы и нет? Леон не позволял себе лишнего, но и тех прикосновений, что сейчас были ему доступны, хватало.
