— Мне казалось, что имя человека, стоящего за покушением на Илью, уже известно всем.
— Ее вина еще не доказана, хотя я склонна с вами согласиться. Нам будет проще, если мы поймем, какой у Увашевой мог быть мотив. Зачем ей нападать на Илью?
Она все это время наблюдала за ним, надеясь, что Гирс выдаст себя хоть чем-то. Но нет, он был расслаблен, уверен в себе, расстроен тем, что случилось с его крестником — и не более. Он не собирался даже нервничать, о панике и речи не шло.
— Я, к моему величайшему сожалению, не слишком близко общался с Ильей, — признал он. — Я пытался понять это сам, разговаривал со своим сыном и его друзьями, Илья был из их компании. Они не знают этого наверняка, но предполагают, что может быть замешана женская ревность.
Такого ответа Инга никак не ожидала.
— Что, простите?
— Женская ревность, — невозмутимо повторил Гирс. — Друзья Ильи считают, что у него был роман с этой барышней еще при жизни ее мужа. Когда Увашева не стало, она решила, что теперь сможет встречаться с Ильей открыто. Но нужно понимать, что мы говорим о женщине сорока лет. Илья изначально не воспринимал эти отношения всерьез и отказал ей. Ну а дальше — вы знаете.
Версия была откровенно сомнительной. Полина Увашева не нравилась Инге, на допросах она вела себя высокомерно, если не сказать, нагло. И все же одно было очевидно: огромная, бесконечная любовь вдовы к покойному мужу. Сложно было представить, что Полина променяла бы его на сомнительную радость секса с Ильей Закревским.
Однако Гирс, похоже, поверил словам сына, да иначе и быть не могло.
— Рекомендую вам проверить эту версию, — сказал он. — Поведите допрос в таком направлении, и результат может вас удивить.
— Спасибо, я… Я это учту.
Ей было неловко — так, как профессионалу быть не должно. Момент хотелось побыстрее сгладить, и подходящая тема как раз была у нее перед глазами.
— У вас все-таки удивительный сад! Как вам удалось этого добиться?
Она не пыталась ему польстить. Когда Инга ехала сюда, у дорог она видела лишь голые лиственные деревья и пожухшие к зиме сосны. Но здесь красок пока хватало, и некоторым деревьям предстояло зеленеть даже в морозы.
Гирс похвалой не проникся:
— Не уверен, что могу вам ответить. Я не слежу за садом лично, этим занимаются нанятые люди, у них там какая-то своя система с использованием совершенно тошнотворных компостных ям, которые, к счастью, скрыты от посторонних глаз. Я даже бываю здесь редко — единственный недостаток ведения проектов в разных городах страны. Но мой сын любит этот сад не меньше вашего, он и его друзья часто бывают здесь.
— И Илья, значит, бывал?
— Разумеется. Мой дом всегда был открыт для крестника.
— Я бы хотела поговорить с вашим сыном об Илье, — призналась Инга. — И с его друзьями тоже, со всеми, кто хорошо знал Илью.
— Лучше поговорите с Увашевой, пользы будет больше. Я передам сыну вашу просьбу, но не думаю, что он согласится.
Она хотела сказать, что всегда может вызвать этих мажоров на допрос, но не решилась. Было в Александре Гирсе нечто такое, что заставляло очень внимательно подбирать слова, разговаривая с ним.
Она всегда-таки увидела Георгия Гирса и компанию в тот день, но издалека. Они, похоже, решили устроить позднюю шашлычную вечеринку и бесились у костра. Наблюдая за ними, Инга невольно подумала о том, как сдвинулось время. Когда ей было тридцать, у нее была успешная карьера и уверенность в том, что она делает. А эти ведут себя как подростки и не собираются меняться!
Хотя, может, дело не во времени? Дело в том, что жизнь попросту позволила им не взрослеть под крылом у родителей…
Она провела в вилле около часа, но это ни к чему не привело. Гирс рассказывал ей то, что она и так знала из других источников. Инга лишь получила подтверждение, что он не врет ей, и не больше. Ей все равно было неловко, и с каждым моментом становилось все хуже. Хозяин виллы был с ней вежлив, ей не к чему было придраться, Инга сама не смогла бы объяснить, чем именно это место угнетает ее.
Но свободно она могла вздохнуть лишь после того, как покинула райский сад.
* * *
Полет дался ему сложнее, чем он ожидал, но Леон не собирался говорить об этом. Он мог позволить слабость кому угодно, кроме себя, и мысль о том, что теперь он уязвим, раздражала его. Он не мог допустить, чтобы Анна отправилась бродить по этим лесам одна — не только из-за нее, из-за себя тоже. Для него это пока была лучшая возможность доказать себе, что то ранение не подкосило его навсегда и он еще многое может.
Начало этого путешествия его не порадовало. Дышать из ингалятора приходилось куда чаще, чем он ожидал. Это раздражало его, пульс ускорялся — и дышать приходилось снова. Анна ни разу не упрекнула его за это, и спасибо ей, но она не спускала с него глаз, готовая в любой момент вызвать врача.
А вот на земле ему стало легче, особенно после того, как они покинули здание аэропорта. Воздух Сибири был морозным, но очень чистым, и дышать им оказалось куда легче, чем воздухом Москвы. Они взяли напрокат машину, и за рулем была Анна, Леон в это время мог расслабиться и окончательно прийти в себя. Помогло: уже через час он чувствовал себя лучше, чем раньше.
— Я удивлена тем, что Дима не приехал в аэропорт, чтобы броситься тебе под ноги, — заметила Анна.
— Я тоже. А ведь я сказал ему, куда собираюсь! Но он какой-то странный в последнее время…
Иногда Леону казалось, что старший брат начал избегать его. Это, конечно же, было глупо: у Димы не нашлось бы ни одной причины так себя вести. Кроме разве что недовольства расследованием — но уже пора бы смириться!
Лидия успокаиваться не собиралась, у нее хватало времени, чтобы писать ему долгие письма, звонить и не оставлять в покое дома. Леону даже пришлось пригрозить, что он будет ночевать в гостинице, чтобы она наконец отстала. Хотя он подозревал, что это лишь затишье перед бурей: к его возвращению она наверняка придумает новый способ изводить его.
И что вот это — навсегда? Они с Лидией уже друг друга на дух не переносят, как выдержать еще лет восемнадцать воспитания ребенка? Леон подозревал, что на определенные перемены ему все же придется решиться.
Но это потом, все потом. Здесь, в окружении лесов, растянувшихся от неба до земли, он мог представить, что находится в другом мире, где его проблем просто не существует.
— Напомни мне еще раз, какой нам смысл тащиться туда, где убийца был десять лет назад, если вообще был? — полюбопытствовал Леон.
— Потому что окружение может определить то, как проявит себя природа серийного убийцы, — отозвалась Анна. — Проще говоря, само желание убивать — врожденное. Но очень многое может повлиять на него, заставить это желание утихнуть, чтобы проявиться позже, или, напротив, разбудить раньше.
