— Странно слышать от тебя такое после того, как ты говорила, что детство не меняет убийц принципиально!
— А я и не о таких переменах говорю. Просто детство и юность становятся почвой для желания. Думаю, если бы была возможность заглянуть в детство Джека-потрошителя или Зодиака, там можно было бы найти немало любопытного.
— Ну да, у Холмса же нашли — фанатичных родителей и разрезанных на части зверюшек, — заметил Леон.
— Не только. О Холмсе говорили, что он до жути боялся смерти в раннем детстве. Его пугали похороны и сам вид покойников. Не знаю, правда это или нет, но если правда, то я не стала бы называть это страхом перед смертью.
— Чего же он тогда боялся? — удивился Леон.
— Самого себя. С этим страхом сталкиваются многие маньяки, наделенные остаточной способностью чувствовать, а у Холмса, судя по обилию жен, она была. Маленьким мальчиком он еще не понимал ту власть, которую смерть будет над ним иметь, но подсознательно чувствовал, что эта власть нерушима. Он бежал от нее, как от поводка, а она все равно его настигла.
Для Леона это было не так уж важно. По крайней мере, он не находил ни одной причины, по которой это должно было его волновать. Однако, когда он слушал голос Анны, спокойный, будто доносящийся откуда-то издалека, ему становилось не по себе.
— И как же она его настигла?
— Холмс, тогда еще Герман Маджетт, был очень умен для своих лет. А дети не слишком любят тех, кто откровенно умнее их. Это позже он научился очаровывать кого угодно, тогда ему было тяжело. Одноклассники, зная о его страхе перед покойниками, затащили его в один из кабинетов и толкнули на него скелет. Они хотели его испугать — и испугали, тут вопросов нет. Но рискну предположить, что именно в этот день он понял: в смерти нет ничего страшного. Теперь уже все проявления смерти зачаровывали его, и, думаю, эпоха со вскрытыми животными начала свой отсчет. Такому, как он, несложно было стать врачом, но точно не ради того, чтобы спасать людей.
Леон видел фотографии Генри Холмса. Он легко мог представить чернявого мальчишку, завороженно наблюдающего за похоронной процессией. Но ему всегда сложно было понять, как из детей вырастают не люди, а звери… И сложно убедить себя, что с ним этого не случилось.
— Если этот новый Холмс, которого мы ищем, прошел ту же дорогу, что и настоящий Холмс, хутор нам все равно ничем не поможет, — указал Леон. — Каким бы ни было развитие этого психопата, оно точно проходило не там, не в то лето.
— Как знать… Слушай, а ты в курсе, что в интернете есть такие простенькие сайты, на которых можно посмотреть погоду за любой день в истории метеонаблюдений?
Смена темы была настолько неожиданной, что Леон даже растерялся.
— Чего?
— Это вроде как игрушка. Вводи любую дату, нужный город — и пожалуйста, тебе покажут, что и как было в тот день. Хочешь — смотри, светило ли солнышко в день твоего рождения.
— Или с неба падали дохлые вороны, — хмыкнул Леон. — К чему это вообще?
— А к тому, что я посмотрела погоду в те недели, которые Илья и его команда провели на хуторе. За день до пожара прошел сильный дождь, все вокруг было мокрым. Я не говорю, что в таких условиях никак не мог вспыхнуть огонь — очень даже мог, все зависит от того, сколько горючих веществ натащили туда студентики. Но я видела фото пожарища в газетах — и там были одни угли. Для такого нужно очень, очень сильное пламя. А как оно загорелось в сыром лесу? И если оно и правда было таким, то почему не пострадали деревья?
— Ты считаешь, что это мог быть поджог? — поразился Леон. — Почему тогда его не расследовали?
— Я пока не хочу торопиться с выводами. Но если это был поджог в доме, где собрались дети богатых родителей, а умер всего один бедный, никому не нужный студент, понятно, почему его не расследовали. Вот зачем нам необходимо увидеть это место. Очень многое невозможно понять по рассказам и фотографиям.
Добраться до хутора оказалось даже сложнее, чем они ожидали. Дорога, которой много лет не пользовались, заросла, по ней теперь не каждая машина проехала бы. Им помогало лишь то, что морозы укрепили здешнюю грязь и не давали колесам увязнуть. Но ехать все равно приходилось раздражающе медленно, и к тому, что осталось от лесного домика, они добрались только к закату.
Определить, чем когда-то были эти угли, смогли бы немногие, по крайней мере, без подсказок. Огонь уничтожил все, под его влиянием рассыпалась даже каменная печь, Леон не представлял, что такое возможно. Земля прогорела так глубоко, что даже теперь, десять лет спустя, в центре пожарища не было ни одного деревца, ни травинки, ни намека на жизнь. Хутор напоминал скорее свалку, а не руины дома.
Хотя раньше здесь было неплохо. В том, что осталось, несложно было распознать удобную парковку, лавку, беседку, каменный мангал, да и домик вмещал немало гостей. Отдых тут проходил далеко не в наблюдениях за природой, студенты не просто отгородились от мира, они получили территорию, где не было никаких запретов.
И вот до чего их это довело.
Анна первой покинула машину, и Леон последовал за ней. У обоих были с собой перчатки — и резиновые, и матерчатые, с защитным покрытием. Хотя уберечься от грязи это вряд ли поможет: легкий пепел поднимался в воздух от прикосновения, оседал на одежде, на лице, так что, уезжая из леса, нужно было как-то привести себя в порядок. Но это все потом, сейчас важно было лишь пожарище.
Годы сделали свое дело: ветер и дожди разнесли пепел в разные стороны, кирпичи скрыла трава, уже сухая к зиме. Казалось, что смысла во всем этом нет. Леон разбирал завалы без особой надежды, просто потому, что они уже прилетели сюда, проделали огромный путь, и нужно было это как-то оправдать.
А вот Анна была искренне сосредоточена на деле. Она доставала что-то, очищала от грязи и сажи, относила в сторону и раскладывала на ровной площадке перед домом. Не понимая, что происходит, Леон отвлекся от собственных поисков и подошел к ней.
Предметы, заинтересовавшие ее, не были особенными: это были ручки, пружины, крупные болты, куски арматуры. То есть самый обычный мусор, который обычно оставлял после себя пожар, настолько бесполезный, что даже бродяги на него не зарились. Хотя откуда тут бродяги?
Но чем больше Анна работала, тем яснее он понимал, что именно ее насторожило. Всех этих мелочей здесь было слишком много! Леон видел фотографии дома, видел его планировку. Даже после восстановления деревянная хата не нуждалась в таком количестве фурнитуры. Что, здесь все было с ручками, крючками, на пружинах? Нет, обычный дом!
— Не понимаю… — нахмурился Леон.
— Вот и я не совсем, но это определенно не фрагменты детской кроватки. Ты на это посмотри!
Раскопав сажу и землю, она подняла два одинаковых металлических кола, опасно заостренных и далеко не безобидных даже после того, как их потрепала ржавчина. Анна отнесла их к остальным своим находкам и остановилась рядом с Леоном.
