Пойдем дальше. Рассказ про двух братьев-врачей Космы и Димиана не внушает доверия. Первое, что странно, в православии описывается, что было три пары братьев-врачевателей, почему-то носивших одинаковые имена Косма и Демиан. Были они асийские, римские и аравийские. Всех объединяет то, что они бродили по свету и исцеляли страждущих. Более чем странное совпадение, напоминает клоны популярных групп, типа «Ласкового мая», которые во время гастрольного турне умудрялись одновременно давать концерты в разных городах. Если верить житиям, то насильственной смертью погибли братья из Рима, правда, не в страданиях за веру, а по причине конкретной уголовщины: зависть и происки конкурентов. А мучения аравийских Космы и Димиана повторяют страдания святого Пантелеймона, что наводит на мысль о плагиате. Все происходило опять-таки во времена царствования Максимилиана. Братьев бросали в море — не тонули, в огонь — не горели, вешали… Не удалось забить камнями, убить стрелами из луков. Камни и стрелы рикошетом отскакивали от их тел, причиняя вред не святым, а окружающим. В конце концов опять-таки пришлось отрубать головы.
В католической традиции почитается только одна пара братьев, живших и работавших в Сирии, что более правдоподобно. Естественно, им тоже пришлось рубить головы (другие средства казни оказались неэффективны). Сомнения вызывает факт пересадки ими ноги больному после ампутации. Донором стал некий мавр после своей, хочется верить, естественной смерти. Если так, то Косму и Димиана можно смело назвать первыми трансплантологами, и вполне достойными того, что их память увековечена в названии города Козьмодемьянск, районного центра Республики Марий Эл. Скептики возразят: а может, нога почернела после их лечения или от гангрены, а они втирали пациенту, что ему пришлось пересадить ногу эфиопа? Бог знает, сомнительно, что пересадка прошла удачно, но надо верить.
В те же времена, во время правления все той же веселой парочки, Диоклетиана с Максимианом, затейливо замучен еще один врач, святой Орест Тианский. Ему вбили гвозди в пятки, привязали к коню и таскали по камням, пока мученик не отошел в лучший мир. Годом позже рубили голову другому медработнику, мученику Диомиду, правда, уже мертвому, чтобы представить императору доказательство смерти. Далее у меня по списку совсем малоизвестные святые, Кир и Иоанн, из которых врачом был Кир, а Иоанн при нем помощником: святой Антиох, Иулиан, которых убили во времена и по приказу, не сложно догадаться, все того же императора Диоклетиана, который перед своим увлечением огородничеством и выращиванием капусты на приусадебном участке успел посносить головы многим христианам. Вообще-то непонятно, почему Диоклетиан со своим соправителем, имея такую массу заслуг перед христианской Церковью, наплодив святых мучеников с запасом на тысячелетия, не включен этой Церковью в список так называемых «хороших» римских императоров?
Если поискать, можно найти еще несколько имен, которые никому ни о чем не скажут. Помнится факт, как одному из врачей, по имени Фалалей, пытались просверлить голени и, пропустив в отверстия веревки, повесить за ноги. Но сколько ни старались ребята, сколько ни потел сам император, не сложно догадаться, кто, не доверяя подручным, сверла не причиняли святому вреда. Дальше история повторяется, мученика не удалось ни утопить, ни скормить голодным львам. Пришлось применять испытанное средство — меч.
После Диоклетиана режим по отношению к христианам стал помягче, производить новых святых стали реже, и все врачи, почитаемые впоследствии, перестали носить титул мученика, чаще именуясь преподобными. Поскольку канонизировались только те, кто имел духовный сан или совершал монашеский подвиг. На днях мы вспоминали о святом Луке Симферопольском, который в миру был известным хирургом и священником Войно-Ясенецким. Кто-то из пациентов случайно оставил пузырек с маслом, якобы освященным на его мощах. Масло пошло в дело вместо вазелина. Оказалось, что мочевые катетеры, смазанные маслом, освященным на мощах лауреата Сталинской премии, легко с Божьей помощью проникают в самую заскорузлую уретру. Он хоть и причислен к новомученикам как потерпевший от советской власти, но дожил до преклонных лет и до признания своих заслуг в медицине. Кажется, это был единственный священник, получивший Сталинскую премию. До сих пор его книга по гнойной хирургии считается одним из лучших учебников в мире, хотя написана была в эпоху до внедрения антибиотиков. Лично я по нему уже не учился, но преподаватели рекомендовали прочесть. Прочитал. Так что надо бы исправить этикеточку на пузырьке с маслом, написав полный титул святого: Масло освящено на мощах лауреата Сталинской премии, профессора, преподобного Луки Симферопольского
Поэтому советую всем своим коллегам: не пытайтесь попасть в мученики. Бесполезное это дело в наши дни, неблагодарное. Разве что придется претерпеть мучения, по сравнению с которыми страсти Пантелеймона покажутся вам просто щекоткой. Берегите себя.
Литературный дар
С утра в отделении проходят литературные чтения: читая истории болезней вновь поступивших больных, наслаждаемся художественным словом. Новый терапевт демонстрирует очередные грани своего таланта. Обещаю при всех: все, больше не напишу ни строчки — на его фоне просто стыдно брать в руки перо, карандаш или тупо стучать по клавишам. Выкину к чертям все свои блокноты с записями. Читаем рукопись Мастера, да-да, именно Мастера, с первой заглавной буквы М: «Племянницы отмечают, что до 25-го числа включительно была в ясном уме, выходила на контакт посредством телефонной связи. Сегодня родственники нашли ее на полу в сознании и испражнениях». Конец цитаты.
Кажется на первый взгляд как в одной фразе соединить, как сопоставить две разные, противоположные категории, идеалистическую дух, разум, и грубый, можно сказать, низменный материализм? Но это только на первый взгляд, так покажется только неискушенному читателю. На самом деле стоит задуматься, как с помощью минимального лексического материала четко выражен характер главной героини повествования, ее образ. Глубочайший старческий маразм…
Сразу вспоминается довлатовское: «родство тишины и мороза». Критика редактора, что мороз и тишина — явления различного порядка. Но фраза в неизмененном виде навсегда сохранилась в тексте, став одной из ключевых во всей повести. Далее текст насыщен профессиональными терминами, не стоит утомлять читателя цитатами. Кратко: «Сознание не значительно угнетено, 4 балла по шкале Глазго. При появлении анестезиолога (подчеркнуто в тексте), больная стала кричать, что она Ксения Блаженная, что отсюда всех увозят неизвестно куда». Немного покажется странным, что 4 балла по классификации ком Глазго соответствуют глубокой коме, когда больной уже не только не кричит, но и не реагирует ни на что. Даже на появление анестезиолога. Но примитивная шкала Глазго придумана для домохозяек, и нашему доктору тесно в ее рамках.
Не может быть, чтобы у нового классика не было аккаунта ни в одной из Сетей, такое надо читать, наслаждаться. Обещаю знакомить читающую публику с новыми трудами нашего литературного дарования. Они у меня есть. Отксерены, подшиты в папочку. Цитаты дословные, с сохранением авторской пунктуации. Человек ищет свой стиль, стремится к краткости выражения мыслей:
