— Я понял, — сказал Автандил. — И я не трусливая крыса. Я все объясню. Прежде всего — и запишите это большими буквами — никакого покушения на убийство. Вы поняли? Об убийстве не может быть и речи. Просто человека нужно было наказать. Мы, настоящие мужчины, не прощаем такой подлости. У меня есть невеста, у Сереброва есть жена. А он сбил мою невесту с толку. Она в него влюбилась. Скажу больше, Лионелла — не просто моя девушка, у нас близкие отношения, это все решает.
— Вы считаете, между вашей невестой и Серебровым что-то было?
— Нет, конечно. После этого они не жили бы оба. Но он как-то ее спровоцировал. Она глупая, неопытная девчонка. Меня оскорбляют такие мужики. У него ведь есть жена! Я был потрясен, возмущен. У меня было состояние аффекта. Я был близок к самоубийству.
— Но поняли, что это легко лечится: чтобы не убить себя, надо убить другого, — высказал предположение Сергей Кольцов.
Автандил смерил сыщика гневным взглядом. Стройный блондин Сергей явно вписывался в ненавистную ему категорию соблазнителей.
— Никакого убийства! Никакого намерения! — отрезал он. — Этот человек вышел из больницы здоровее, чем был. Я не мог бы так ошибиться, если бы не хотел оставить его в живых. И вообще: что делает на моем допросе этот частный сыщик, который постоянно сует нос в чужие дела?
— В этом кабинете Сергей Кольцов — не частный сыщик, — спокойно объяснил Земцов. — Вот запись моего протокола. Читайте: допрос подозреваемого Горадзе ведут полковник Земцов и майор Кольцов, внештатный сотрудник отдела по расследованию убийств. В деле нападения на Сереброва участвует с официальным поручением по информационной поддержке. Ситуация ясна? Что касается вашего представления о «наказании». Это неплохая идея на случай суда. Миллиметр туда-сюда, и статья меняется лет на десять-пятнадцать. Намерение нам доказать труднее, — Горадзе, вы остаетесь в СИЗО. В ближайшие дни суд решит вопрос с мерой пресечения.
— А можно еще вопрос? — мягко попросил Кольцов. — Раз спешить некуда, и мы так хорошо тут сидим. Автандил Георгиевич, вы знакомы с членами семьи Антона Сереброва?
— Какими еще членами? Я и его толком не знал. Видел его жену один раз. Но едва ли при встрече узнаю. Это все.
— Вы уверены в том, что не знакомы с Оксаной Серебровой, невесткой Антона? — спросил Сергей.
— Какая невестка?! Вы что тут мне шьете? Конечно, я ее не знаю.
— Хорошо. Поставлю вопрос иначе. Вы знакомы с Оксаной Малышевой? Сразу напомню вам, что это ваш бывший партнер по кафе-кондитерской, которую вы открыли пять лет назад на улице Арцимовича.
— Ксюша? — Автандил ответил не сразу. — Я даже забыл. Да, была такая. Потом она вышла замуж, устроилась в столовую Госдумы.
— А как и когда вы с ней познакомились, не вспомните? Как так получилось, что сразу взяли ее в партнеры?
— Не в партнеры! — раздраженно ответил Автандил. — Она была исполнительным директором. На зарплате, к доходам не имела отношения. Познакомился обычно: то ли на улице, то ли на какой-то вечеринке.
— Как давно?
— Спросите о чем-то полегче.
— Не спрошу, а уточню. Вы уже были знакомы с ней девять лет назад, когда Оксана Малышева обвинялась в покушении на убийство собственного мужа.
— Вы с ума сошли! Я первый раз такое слышу.
— Да? А в архивных материалах того дела вы мелькнули пару раз в качестве знакомого Малышевой. Давали показания. В частности, подтверждающие ее алиби.
— Интересный поворот, — заключил Земцов. — Сережа, ты мог бы предупредить меня о таком сюрпризе. Но это несколько меняет наши обстоятельства. Аффект, восточная ревность, только чтобы жил и был еще здоровее, честь мужчины и семьи… К вашему сведению, Горадзе, Оксана Малышева-Сереброва — одна из подозреваемых в заказе убийства брата своего мужа. Есть корыстный мотив. На сегодня допрос закончен.
Антон
Наконец, я вернулся на работу. Это казалось настолько невероятным, что мне пришлось сразу закрыть дверь кабинета изнутри на ключ. Я боялся расплакаться в присутствии коллег. Здесь мой мир, мое вдохновение, мои самые увлекательные путешествия. Кровавый ужас, боль, беспомощность — это сразу стало нереальным, как все, чему нет объяснения.
Тяжело было оставлять отца. Он хорошо держался, когда я уезжал. Но пальцы у него дрожали, а в глазах было жалкое, умоляющее выражение. Наверное, это и есть тот неизбежный момент, когда люди меняются местами. Родители становятся нашими детьми. У нас сдержанные, мужские, как говорил всегда сам папа, отношения. А мне так хотелось прижать его к груди, погладить седую, самую благородную голову. Сказать что-то очень нежное и, безусловно, успокаивающее. Он бы мне поверил… Хотя нет. Он верит только своему сердцу, а оно вдруг забило тревогу. Я был потрясен, узнав, что он обратился к Сергею Кольцову за две недели до нападения на меня.
Он подозревает Степана и его жену. Я уверен, что это ошибка. Но сам факт значит, что они дали повод. Отец — более чем адекватный человек, способный на самый сложный анализ, он делает выводы только из серьезных и весомых событий. Что-то они сделали не так. Но теперь нам нужно продолжать жить, искать компромисс в новых обстоятельствах.
Все, что я хочу сказать папе, что я благодарен ему за самоотверженность и бесконечную любовь. Я так хочу развести руками его страдания, дать ему покой и радость. Вот когда я пожалел, что у меня нет сына. Я хотел бы вернуться к своему отцу тем маленьким ребенком, который не стеснялся крепко обнимать его за шею, смеяться и плакать от избытка чувств. Я скажу это, но не словами.
Ребенок. Сын. Продолжение, наконец. Не только меня, не только великой души моего отца, но и нашей работы. Науки. Этот самый главный смысл ускользал от меня в суете. Нужно было покачнуться на краю земли, чтобы его поймать как очень важную идею. Я скажу об этом отцу, но не смогу сказать Кристине. Не ожидал сам обнаружить в себе такую жестокость, но Кристина не может стать матерью того сына, которого я в мыслях увидел, чье тепло и сладкое детское дыхание ощутил.
Кристина — близкий мне по жизни человек, я за нее в ответе, но мы не родные люди. Физическая близость с женщиной не дает права на родство. Другой порядок. Роковое родство вдруг становится очевидным, нерасторжимым, а физическая близость его главным и упоительным выражением. И у этого есть имя — Мария. Мое счастье, моя беда, моя тайна.
Я включил компьютер, открыл документы. Вот мое место. Мой отдых даже от жгучей и пленительной тайны. Я вышел на связь с лабораторией, пообщался с ее заведующим Костей Ивановым.
— Жду с нетерпением, шеф, — сказал Костя. — Все в порядке, за небольшими исключениями. Но без вас это не работа, сами понимаете.
День пролетел быстро: информация, проблемы, обсуждения с коллегами обрушились лавиной. Я как раз собрался идти в лабораторию, когда оттуда позвонила лаборантка Соня:
— Антон Андреевич, быстрее, у нас несчастье! Костю Иванова ударило током. Антон Андреевич, он, кажется, умер…
