— Прекрасно, — бодро сказал Сергей. — Я сам ее привезу. А вы потихоньку готовьтесь. Наводите порядок, начинайте есть и дышать. И отвечайте на звонки. Так я поехал?
— Да. Жду.
По дороге в Москву Сергей тянул со звонком. Не мог самому себе признаться, что боится отказа. Мария — это такой тяжелый случай. Так говорит даже Земцов. А для Сергея это еще очень болезненный случай. Он предпочитает не развивать эту мысль. Но он хотел и не мог ее навестить все это время после гибели Антона. И не потому, что она возражала. Она ничего об этом не знала. Он сам построил для себя массу препятствий и преград. Почему? Да черт знает почему! Тот случай, когда подводит все: уверенность, самонадеянность, хваленая интуиция.
На его вопрос, можно ли сейчас приехать, Мария ответила ровно и безразлично:
— Да, пожалуйста.
Дверь она открыла сразу после звонка. Сергей еле устоял на ногах под взглядом ее темных, глубоких и ласковых глаз. Он успел забыть, как значительна, необычна, как поразительна ее красота. Даже сейчас, когда она такая бледная, изможденная, в старом черном платье, с распущенными и неухоженными волосами. Или именно сейчас. Или так ее видит только он?
— Надеюсь, я не нарушил планы. У меня к вам поручение: Андрей Петрович просит приехать, как сможете, — Сергей с порога выпалил для себя оправдание.
— Конечно. Спасибо, я приеду. Сережа, не нужно со мной говорить как со вдовствующей королевой. Мы ведь давно на «ты». И мне сейчас меньше всего нужны слова утешения и прочие церемонии. Я рада, что не одна сегодня. Что мне не нужно выходить в магазин. Раз ты пришел, значит, нам будет чем помянуть. А я после твоего звонка приготовила жареную картошку с салом, малосольные огурчики, как любил Антон. Больше ничего дома не оказалось.
— Картошка с огурцами? На сале? — восхитился Сергей. — Да это восторг! Я даже забыл, что такая прелесть бывает. Да, горючее у меня с собой.
Они устроились за кухонным столом. Говорить было очень тяжело. Они пробирались по редким камням над бурлящей, опасной водой. Но Мария казалась спокойной. Она пила маленькими глотками красное вино, Сергей — водку.
Если бы он мог кому-нибудь рассказать, что чувствует… Он просто тает от никогда не испытанного умиления и тепла. Их скромное меню теперь для него всегда будет ассоциироваться с раем. Эта женщина… Она — награда и наказание всем мужчинам. Если им повезет. Сергея она пустила сейчас в свое уединение, как удобный предмет мебели, как монитор с приятной и безразличной картинкой. В лучшем случае, как успокоительную пилюлю. А он сидит в обнимку со своей радостью, столь неуместной в обстоятельствах, с радостью, какую не испытывал даже после ночей любви.
— Сережа, кончай дурить! — вдруг рассмеялась Мария. — Ты сидишь с таким кротким и постным выражением лица, что на ум приходит только лампадное масло. Мне кажется, ты отбываешь тяжкую повинность, которая убивает твой юмор, жизнерадостность, инициативу. А я так замучилась одна. Была уверена, что не могу никого видеть. И вдруг обрадовалась тебе.
— Это правда? — серьезно уточнил Сергей. — Тогда и я скажу. Мария, дело не в дате, не в ритуале, не в этикете. Я воспользовался всем этим только потому, что очень хотел тебя видеть. Постоянно хотел. Я не жалею тебя. Я не влюблен. Я пленен и потрясен. И думаю сейчас только о своем спасении. Я завидую этим тапкам, которые ты сбросила под столом. Они касались твоих ног. Вот я все и сказал. Очень боюсь твоей реакции. Я ухожу.
Они встали. Мария смотрела на него прямо, без смущения и удивления.
— Какой ты… — произнесла она. — Необычный. И до ужаса синеглазый. И пришел в такой день. Ты даже не представляешь, что сегодня у меня за день. Вчера точно узнала. У меня будет ребенок. Антон не бросил меня совсем.
— Значит, нас сегодня трое, — задумчиво произнес Сергей. — Вы отдыхайте. Я вернусь завтра. Принесу все, что придумаю, тебе и этому типу. Ему нужно много сил, чтобы достойно заявить о себе.
— Ты уверен, что это он?
— Конечно. На сто процентов. Можешь даже не тратить время на проверки. У меня универсальная чуйка.
Встреча
ПОЛТОРА ГОДА СПУСТЯ
Андрей Петрович Серебров в сером нарядном костюме и белой рубашке распахнул ворота, пропустил машину, вернулся к своей террасе и встал, строго вытянув руки по швам. Он встречал главных гостей.
Впереди шла Мария — в летнем синем платье, облегающем ее уже опять стройную фигуру. За ней — Сергей Кольцов в джинсах и белой майке. На его плечах сидел, болтая ножками, веселый малыш восьми месяцев от роду с золотыми кудрями и карими глазищами.
Андрей Петрович обнял Марию, пожал руку Сергею, а потом посмотрел, долго и внимательно, на лицо малыша, который уже спустился Сергею в руки.
— Невероятно, — наконец произнес он. — Такие же кудри, такой же лобик, такие же глаза. Это он. Мой Антон.
И он благоговейно пожал ребенку ручку, а поцеловать решился только маленький башмачок.
Стол был накрыт в большой столовой, которой не пользовались много лет. Андрей Петрович категорически велел Марии не тащить с собой еду. Он заказал обед в хорошем ресторане. Пригласил даже двух официантов, чтобы разложили и подавали блюда. Часть стола была выделена для детского меню. Мария посмотрела на этот пир и рассмеялась: «Хватило бы на две ясельные группы».
Когда Сергей разлил им шампанское, Андрей Петрович встал с бокалом.
— Не хотел сегодня ни тостов, ни слов о том, чего все равно не расскажешь. Я просто поблагодарю тебя, Мария, за то, что ты не побоялась дать сыну имя Антон. Есть много предрассудков. А я верю в возвращение. «Нет крика боли, без эха радости в конце». Это не я сказал. Это Рамон де Кампоамор. Время сделало круг. Ко мне вернулся мой сын, мой внук и наследник моей жизни. А теперь я вас попрошу съесть все, что для вас приготовили. Иначе я вас не пойму.
Обед длился долго, с перерывами на прогулки, игры с малышом. Когда Мария унесла сына в ванную, Андрей Петрович спросил у Сергея, как будто между прочим:
— Ничего, если уточню, не поменялся ли твой статус?
— Докладываю, — с готовностью ответил Сергей. — Мой статус — телохранитель. То есть я вознесен на вершину карьеры. Храню безопасность двух драгоценных тел.
— Будем считать, что это ответ, — улыбнулся Андрей Петрович.
Вечером он привел Марию с внуком в детскую, которую ремонтировал и отделывал не меньше полугода. Стоял и смотрел, как она укладывает ребенка в нарядную кроватку, как тот прижимает к себе выбранного медведя. Подошел и робко попросил:
— Можно мне с ним побыть, пока он не уснул?
— Конечно, — обрадовалась Мария. — А я пойду в сад, подышу. Тони мне все руки оборвал. Активный, мягко говоря, мальчик. Мне кажется, до слова хулиган нам осталось пару месяцев.
Она поцеловала ребенка так страстно и порывисто, как будто прощалась на год. Поднялась, в глазах блестели слезы.
