— Не знал. Когда Марина родилась?
— В две тысячи первом.
— Тогда понятно.
— Посмотрите, это она?
Миша нашёл на своём телефоне яркое цветное фото.
— Наша юная почтальонша, — подтвердил я.
— Она же внучка жертвы. Значит, не совпадение.
Он показал следующее фото — обратную сторону фотки с надписью. Ручка буквально пробороздила картон — наискось, размашисто, кричаще: никогда, мол, не прощу, — плюс частокол из восклицательных знаков. Как драматично.
А тут и Рудаков вернулся злой, но уже спокойный.
— Её забрал мужчина на мотоцикле, — сообщил он нам. — Ждал её внизу. Потом видели, как они уехали. Силой её задерживать не стали, кому какое дело. Расписку у родителей не возьмёшь, а она всем фак показала и адью.
— Кто-нибудь после её бегства приходил, спрашивал о ней? Ты поинтересовался?
Игорь бросил на меня быстрый взгляд.
— Не глупее некоторых. Приходили.
— И что?
— Обломались, как и мы.
— Ну и слава богу, — подытожил мудрый Миша. — Девочка живее будет.
— Пардон, господа, однако мне по малой надобности, — проинформировал я и, не ожидая реакции, направился к туалету, примеченному во время пробежки по коридору. Малая надобность заключалась в том, что с Мариком я так и не связался. То есть на самом деле это была большая надобность — такая, что и размеры сразу не оценишь… Спрятался в кабинке, вытащил трубку и послал вызов.
«Вне сети».
Чёрт, чёрт, чёрт…
Вернулся, что ж делать. И сказал, как будто только об этом и беспокоился:
— Прислать бы сюда человечка, чтобы составил фотороботы гостей. Это возможно? Желательно сегодня, пока память свежа.
— Я уже отзвонился, поставил задачу. Но с мотоциклистом вряд ли получится, он нигде в больнице не засветился, да и шлем снимал ненадолго, — с горечью сказал Рудаков. — Так, други мои… Теперь в Москву без задержек, насколько я понимаю?
— Наоборот, теперь мы расходимся, — объявил я бывшим коллегам. — Вы — в Москву. Ну или куда захотите. А у меня в Твери есть неотложные дела.
— Не понял… — растерялся Игорь.
— Мне надо встретиться кое с кем — здесь, в Твери. Это важно для дела, для нашего дела. Прибуду в столицу завтра с утра, слово офицера. Давайте свои визитки, позвоню.
Слово офицера подействовало, как магическое заклинание.
В нём и правда есть магия. Но только в том случае, если офицер сберёг честь и память. Не уверен, имею ли я право ли я сказать про себя такое.
* * *
За больницей могли следить. Да что там «могли» — должны были, если есть хоть капля правды в предчувствиях. Поэтому, обежав глазом пространство перед приёмным покоем, я едва не засмеялся.
Было довольно много автомобилей по случаю субботы, разбросанных на площадке. Подавляющее их большинство упиралось носом в бордюр (ни родственникам пациентов, ни медикам некогда было разворачиваться), но две машины стояли, наоборот, задом к газону, готовые к выезду. Одна из этих двух была пуста, зато в неприметном «шевроле», спрятавшемся за громоздким джипом-японцем, водитель якобы дремал, надвинул бейсболку на лицо, а на заднем сиденье происходило какое-то шевеление, трудно различимое за немытыми стёклами.
— А вот и третьи «колёса», — показал я, когда мы уже расселись в нашем «форде». — Ещё, я уверен, кто-нибудь ждёт возле шлагбаума.
— Каков будет манёвр? — спросил практичный Миша.
— На самом деле можно и через шлагбаум. Я думаю, пока Игорёк топтал больничных кур, нам подвесили маячок. И хрен мы его вот так сразу найдём.
— Ты параноик? — осведомился Игорь, явно задетый курами.
— Да. Поэтому мы через шлагбаум не попрёмся. Я знаю, как выехать со стороны кладбища…
— А кроме кладбища никак по-другому?
— Не бойся, Миша, только мимо проедем. Давай по газам. Тут сверни, дальше я покажу…
«Шевроле» остался на месте, что, конечно, ничего не значило. Или, наоборот, значило, что маячок таки реален. Пять минут спустя мы уже мчались по направлению к Мигаловскому мосту, а ещё через пять были уже на правом берегу матушки-Волги, и никаких хвостов удивительным образом не наблюдалось.
Они высадили меня на Спартака, как я просил, и погребли в сторону Московского шоссе. Тут же откуда-то из Пролетарского посёлка вывернул давешний «шевроле» (как он, сука, там оказался?) и тоже двинул в центр. Следом из переулка появился пешеход, не торопясь потопал по улице Спартака в моём направлении, и моя паранойя криком закричала: по мою душу! Машина наблюдения, очевидно, приостановилась в переулке, выпуская человека (или двух? Или второй выйдет чуть дальше, беря объект в клещи?).
Хуже всего то, что до сих пор не было ясности, кому, кроме Рудакова, я стал настолько интересен. Причём внезапно. С Рудаковым, похоже, всё прозрачно, разве что Миша-опер чересчур темнит. Но — эти странные господа… Главное, неясно, в чьи шестерёнки я попал? Если мною вознамерилась заняться Система, то бишь государственная машина, тогда шансы решать в дальнейшем судьбу самостоятельно у меня равны нулю, как ни рыпайся. Но, во-первых, с чего бы вдруг Система вспомнила о моём существовании, и во-вторых, в этом случае Рудаков с Мишей непременно стали бы её элементами, а не разыгрывали бы одиночек-неформалов. Если же вся эта слежка (откровенно говоря, топорная) — продукт чьей-то частной инициативы… ну что ж, тогда быстро всё выяснится. Это неизбежно, принимая во внимание, что за спиной Рудакова с его товарищами, как ни крути, стоят ресурсы Системы…
В любом случае — поиграем, господа!
Ваши цели мне неизвестны, думал я, ныряя в знакомые дворики, но ведь и вам мои — тоже.
* * *
За пару дворов до нужного мне дома я чуть не наскочил на «тойоту супра». На ту самую, ту самую! Уродина, которая потеряла нас в Новом Озерце. Повезло мне, издалека засёк.
Тачка, безусловно, была из вражеской стаи.
И тоска поселилась в моём сердце…
Здания здесь — пятиэтажки, подняться на крышу несложно, если знать, в каком подъезде расположен люк, плюс к тому — если иметь ключи от замка. Всё это мною заранее было разведано и предусмотрено (параноик же!), так что вскоре ползал я по крыше, выглядывая над ограждением, и осторожно осматривал подходы к нашему с Мариком дому. Само собой, меня могли засечь — в более мощную оптику, чем моя, — но других вариантов не было. Эту точку я в своё время специально нашёл на такой вот случай. А насчёт оптики… Компактный монокуляр всегда лежал в отдельном кармане моего жилета-разгрузки.
Парочка «ног» срисовалась шутя. Один покуривал в сквере на лавочке, второй маячил у магазина в торце дома с колой в руке. И опять работа свинопасов была настолько топорной, что скулы сводило. Не «ноги» пасли мой подъезд, а лапти дешёвые. Ну никак не Система! Настоящую «семёрку» я бы не то что не заметил — не почуял бы. Или это делалось намеренно — для психологического воздействия на объект? Не знаю… Где-нибудь, возможно, и третий болтался… впрочем, достаточно было одного, чтобы исчезнуть отсюда навсегда.
