Бывает.
— Между прочим, он тебя зауважал, — сказал вдруг Марик с какой-то даже ревностью. — Он мало кого уважает. И боец он на самом деле сильный.
— Его уважение, малыш, выросло из безмерного удивления. Он был уверен, что побьёт меня, а вышло наоборот. То есть надо понимать, до того, как я его побил, уважения не было и в помине. Получается, чтоб тебя зауважали, надо сначала придушить или конечность сломать, а лучше сразу в нокаут. Везде у нас так. Я не только про Россию, я про Землю.
— Странный ты с утра, — сказал Марик и ушёл, оставив меня наедине с современным бытом.
Стервец.
Когда я залез в этот их бассейн и запустил моторы, которые гнали воду в форсунки, меня вдруг перевернуло, будто я им сосиска в ковшике на плите. Нахлебался мыла, блин. Вокруг всё кипело и бурлило. На бортике были специальные ручки: кто ж знал, что за них надо было держаться… короче, только когда я перебрался в душ, дело пошло. Здесь нашёлся человеческий душ — какое облегчение!
Ненавижу прогресс…
А эти субчики спокойно себе завтракали. Я вышел, они оба уже чистенькие. Где успели помыться, как? Оказывается, в квартире, кроме дьявольского «джакузи», прятался ещё один санузел, без изысков. Ну и до кучи — два простых сортира.
Под кофе говорили за жизнь.
— Откуда у тебя оперативные навыки, чадо?
— Википедия помогла.
— Что за баба?
— Это высший разум, папа. Если не испугаешься, познакомлю.
— Я мечтаю познакомиться со вчерашней барышней, которую ты вёз в столицу.
— Позже. Папа, нормальным людям возле нас лучше не светиться.
— Согласен, подождём со знакомствами. Не спрашиваю, где ты свою девушку оставил, но подозреваю, у тебя ещё есть квартира?
— Может, и есть.
— Марсель, мне не нравятся твои секреты, — сказал я так, чтоб до него дошло. — Поэтому спрошу прямо, откуда у тебя такие деньги?
— Думаешь, я ограбил твоего Франкенштейна и сбагрил римское золотишко?
Я не поддержал его дурашливый тон, ответил серьёзно:
— Франкенштейна ты не грабил, деньги у тебя появились гораздо раньше. Да и не распродать его коллекцию вот так просто. Экспонаты известные, некоторые — музейной ценности. Начнёшь искать покупателя — спалишься. Ты чего уходишь от простого вопроса?
— Потому что простого ответа нет, папа… Давай зайдём с другого края. Ты правда будешь помогать в розысках грабителей?
— Конечно.
— Зачем?
— Во-первых, бывают предложения, от которых, увы, невозможно отказаться, во-вторых, Франкенштейн был моим другом ещё со школы.
— Таких друзей — за хер и в музей.
— Ты о чём?
— О коллекционерах, о чём! — выдал он, не сдержав презрения. — Музейная ценность у них… Ты же был цельный подполковник, папа! Не понимаешь, что такое коллекционер? Бери любого — он твой клиент, как ты выражаешься.
— Ты чего, Марик? Помню, ты когда-то даже любил дядю Радика…
— «Любил». — Он фыркнул. — Нашёл же слово. Мне тридцать пять, папа, и я знаю, откуда берутся дети… тьфу, оговорился. Откуда берутся деньги. Тебе сделали предложение — ладно. Ты собираешься раскрыть убийство крупного барыги. Ну тогда и не спрашивай у людей, откуда у них деньги.
Я разозлился.
— Может, Радик был барыгой. Может, не был. Скоро я это выясню. А ты… Ребёнку я б сказал так: всё, что я делаю — это ради нас, ради семьи. Но, поскольку ты уверен, что уже взрослый, скажу по-другому — не твоё дело, как и зачем я выполняю свою работу.
— Вот! — обрадовался Марик. — «Не твоё дело!» Как и то, чем я живу. И как мы с друзьями делаем наш маленький бизнес. Вечно ты себя накручиваешь, папа! Успокойся, пожалуйста, ни в какой криминал я не лезу.
Помолчали, остывая.
— Может, тебе начальник службы безопасности нужен? — спросил я.
— Начальник у нас уже есть, но я подумаю, как тебя трудоустроить, — ответил он.
Пошутили — хватит. А говорить по душам сегодня больше не удастся. Я встал.
— Собираюсь на кладбище к маме с Максимом. Ты со мной?
И произошла вдруг странная заминка. Марик на мгновение отвёл взгляд и тоже поднялся.
— Я недавно был. Вообще-то я часто к ним хожу… вернее, езжу…
А я был давно, подумал я, очень-очень давно. И всего один раз. Приезжал специально в Москву, искал могилу — по карте, нарисованной для меня Мариком. Паршиво получается… Наверное, он хотел съязвить по своему обыкновению, но передумал, оттого и заминка. Пожалел отца, типа, не тот случай, чтобы язвить…
Искандер за всё время нашего разговора не проронил ни слова, за что я был ему благодарен.
— Пойду собираться, — известил я их. — Жить буду в старой квартире, раз уж она сохранилась.
Сохранилась, кстати, благодаря Марику. Когда меня признали умершим, он вступил в права наследства — на флажке срока. Это с виду простое действие мы продумывали, как шпионскую операцию, сводя к минимуму его личное присутствие. И я всегда был поблизости, невидимый, но грозный. Силовая подстраховка, если что.
— Моя новая квартира не нравится? Гордый?
— Наоборот, не гордый. Побуду живцом. Хочу понять, кто меня вытащил из деревни и зачем. Пусть проявятся. Вдобавок… Ты говоришь, за хатой кто-то приглядывал? Сюрпрайз обещал?
— Он живёт в доме напротив, через двор, — сказал Марик. — Квартира двадцать девять. Зайди в гости, удивишься.
На этом утро закончилось. Я позвонил Рудакову (разбудил, чему мысленно позлорадствовал), договорился о встрече.
Но сначала — Лена и младший…
Не назвал я Марику главную причину того, почему не стану жить с ним вместе, почему собираюсь быть как можно дальше от него. Птица, симулируя ранение, уводит охотников от своих детёнышей. Так и я… Начну действовать — попаду под огромную, размером с московское небо, лупу. Не знаю пока, кто в эту лупу на меня смотрит, однако нельзя допустить, чтобы рядом со мной стоял единственный сын.
* * *
Их было двое, мальчиков моих… Максим, в отличие от Марселя, рос тихим и домашним, не ввязывался в конфликты, не лез на рожон в бесконечных детских разборках, в которые вечно попадал Марсель. Вот что значит магия имени, шутила Ленка. Шутила-то она шутила, но была, возможно, права…
Я уже не помню, кого из них двоих любил больше, сейчас это не актуально. Экстраверт Марсель был больше похож на маму — авантюризмом и вечной жаждой побед. Максим, наверное, на меня — осмотрительностью, привычкой заранее продумывать любой шаг. Младший был классическим интраветом, как и я: всё в себе, ничего на поверхность. Слава богу, оба были умны и способны к учёбе, хотя бы по этому признаку нам с Ленкой не приходилось их делить. И вообще, настоящих проблем в семье не было, кроме моей работы, естественно.
