— Пропавший чемодан, — подсказал я ему.
— Мерзавцев надо найти во что бы то ни стало. Проблема усугубляется тем, что контейнер им всё-таки удалось вскрыть.
— Который выгорел? И в чём тут проблема?
— Да нет же! Второй, утащенный! — Сквозняков выкрикнул, сорвался, впервые показав истинные свои эмоции. Похоже, его и вправду припёрло, верного слугу Мамоны. — Грабители прислали нам фотографию открытого «чемодана», как вы называете этот прибор. Каким-то образом его сумели открыть штатно…
— А почему не фотографию документа? — ввернул я.
— …И предложили нам его купить вместе с содержимым, — продолжал Сквозняков, словно не заметил мой вопрос. (Так-так, подумал я, темнят ребята с этим «документом».) — Иначе угрожают предать всю эту историю гласности.
— Ну так купите, что мешает? Денег нет?
— Они требуют не деньги. Им нужна голова Рефери: имя, места обитания, кто прикрывает.
— И опять — в чём проблема? Если вы знаете, что за человек прячется за таким жлобским погонялом… кстати, знаете ли вы это? Спрашиваю из чистого любопытства.
— Ваша задача — контейнер, — жёстко сказал Сквозняков, встал и прошёлся по кабинету. — Давайте определим для вас красные линии, господин Ушаков. Генерал поручил вам любым способом найти и убрать Рефери — да-да, содержание ваших с ним переговоров не секрет. Так вот, это первая черта, которую вам нельзя переступать. Оставьте Рефери в покое, считайте его неприкосновенным. Второе. Будет лучше, прежде всего для вас, если вы поумерите ваше «чистое любопытство» в отношении документа, который был в контейнерах. А если он попадёт к вам в руки, то упаси вас бог отдать его кому-то кроме меня или даже конкретно поделиться с кем-нибудь информацией о том, что вы обнаружили.
— «Конкретно поделиться»… — повторил я столь знаковое выражение. — А скажите, уважаемый, вы пишете слово «Бог» с большой буквы или маленькой?
На секунду он растерялся.
— Простите?
— Да просто чисто любопытно стало: верит ли такой важный человек в Бога или жертвует в церкви, только чтоб статус свой поддержать?
— Я ещё и в детские дома жертвую, — возмущённо сказал он. — И театр содержу. А что?
— Давным-давно, в конце девяностых, читал я в разработке на вас, что владеете вы помимо прочего огромным куском земли под Звенигородом — с выходом на Москву-реку. Помню, строились вы там капитально. Пятиэтажный дом, теннисный корт, причал, оранжерея, отдельный большой бассейн, и вокруг всего этого — регулярный парк. Уверен, сейчас это местечко — натуральная жемчужина. Но тревожит вопрос: сколько тысяч людей должно было погибнуть и умереть, чтобы возник вот этот парк и эта ваша усадьба? И сколько детей, оставшихся в результате сиротами, ютятся теперь по приютам, которым вы что-то там жертвуете?
Он остановился передо мной. Я сидел, вставать пока не собирался. Он уточнил — голосом, больше похожим на лязганье:
— Вы передумали? Наша договорённость расторгнута?
— Не знаю, вам решать. Я, конечно, пёс, хоть и старый, но ошейники и намордники надевать на себя не позволяю. Что касается моих пёсьих навыков, то по следу бегу хорошо, и чутьё у меня, как все говорят, верхнее. Решайте.
Только тогда я неторопливо встал.
— Да сядьте вы, — тут же среагировал нефтяной барон. Быстро переключился; тоже профи, человек дела. — Может, я и перегнул палку… Давайте считать, что мои пожелания к расследованию, к вашему расследованию, это просьбы. Никаких красных линий. На просьбы как пёс реагирует?
— На просьбы — с пониманием.
— Ну и прекрасно (вымученная улыбка)…
Этот бунт был мною устроен с важной целью: выяснить, насколько я им всем нужен. Оказалось, до зарезу. Расстаться со мной, уволить, дать мне пинка они были совершенно не готовы. Поняв это, я окончательно перестал понимать всё остальное. Воистину, свет клином сошёлся на мне. Но почему?!!
Впрочем, была у демарша и вторая цель. Если Сквозняков был осведомлён, о чём мы говорили с Иваном Ивановичем, то нет никаких сомнений, что до Ивана Ивановича также будет донесено каждое прозвучавшее здесь слово. И если выбирать из этих двоих персонажей, генерал казался мне гораздо опаснее любого из толстосумов первой российской десятки; да что там десятки — шестёрки! Пусть он убедится, что бывший подполковник Ушаков остаётся на правильной стороне силы.
Я сел обратно.
— Есть и третья… кхм… просьба, — сказал мне мой наниматель. — Касается она цифрового ключа от контейнера…
В этот драматический момент зазвонил телефон.
— Прошу прощения…
Он ушёл к тумбе с аппаратами и снял с одного трубку:
— Сквозняков… Что?!! Триста метров?!! Я вас закопаю, — тихо, но отчётливо произнёс финансовый воротила. — Прямо там, в парке Зарядье…
Очевидно, какая-то текучка по бизнесу. Почему-то ему позвонили по городскому телефону, а не на мобильный. Может, здесь трубки не только у меня, а у всех отбирают, без исключений? Даже, страшно предположить, у сокурсников и одноклассников?
— А ты им скажи, — чеканил, звеня металлом, Сквозняков, — если они хотя бы метр, хотя бы полметра сейчас профукают, то через год будут мне должны километр. Так и передай — ки-ло-метр!..
К расстояниям его реплики не имели ровно никакого отношения. Исключительно к деньгам, причём большим. Оказывается, метрическая система измерения денег до сих пор в ходу, подумал я с удивлением. Появилась она во времена, когда жизнью правил чёрный нал, и, выходит, благополучно дожила до электронных расчётов… Штука в том, что стандартная пачка долларов (100 купюр сотенными, то есть 10 тысяч баксов) имеет толщину ровно один сантиметр. Следовательно, один метр таких пачек равен миллиону. И когда богатая элита упоминает, к примеру, «полметра», «полтора метра» или «стометровку» — это они о деньгах.
Один километр, к слову, — миллиард зелёных.
Сквозняков закончил разговор.
— Хотели кинуть на триста метр… тьфу, заговариваюсь уже. На триста лямов, — сообщил он мне, как своему. — Ладно бы контору, а то лично меня. Ни на секунду нельзя расслабиться… Мы с вами остановились на ключе?
— Так точно.
— Чемодан нужен обязательно с цифровым ключом, иначе от него толку нет. Ваши эксперты поработали с останками первого? Вы приблизительно в курсе, что это за техника?
— Очень приблизительно. Останки почти сразу забрала служба безопасности Ойло-Союза.
На самом деле Витя Ортис с коллегами сумели кое-что вытянуть из вещдока, несмотря на цейтнот. И результаты, честно говоря, больше бы подошли какому-нибудь научно-фантастическому роману, чем сухому экспертному заключению. Однако Витя заверил меня, что никакого романа и никакой фантастики. Просто при создании этого изделия были использованы закрытые разработки — космические, военные, — с целью максимально обезопасить перевозимый груз. А в целом все фокусы, на которые был способен «чемодан» (нравится мне это слово, хоть оно и не совсем точное), есть плод современных научных достижений. Корпус из титанового сплава, суперпрочный и лёгкий, болгаркой или газорезкой не возьмёшь, — это ладно, это понятно. Но весь он покрыт этаким специальным материалом, который либо поглощает падающий на него свет, либо отражает в сильно искажённом виде. Ортис говорил, это похоже на метамерные покрытия (я запомнил на всякий случай все мудрёные термины), а точнее, на новое поколение метамерных покрытий, ещё не вышедшее из лабораторий. На практике «чемодан» мог выглядеть совсем не таким, какой он на самом деле. Например, он мог казаться в два раза меньше. Или быть похожим на сумочку, или смотреться как пятно, как что-то не очень понятное. Ортис допускал, что он вообще мог быть невидим, особенно издали… казалось бы, чистейшая фантастика! Ан нет — сугубая и объективная реальность… Впрочем, на фото, которые я видел, эта фантастика выглядела жалко. Никакие чудо-покрытия, даже если они и были, не работали. Сработавшая программа самоуничтожения превратила навороченный прибор в кусок металла, годный только для переплавки.
