— Сергей Михайлович!
— Зря столько дерьма истратил, господин полковник юстиции. Но что сказано, то сказано. Ты получишь содержимое флэшки, да простит меня Аллочка.
— Подождите, не швыряйте трубку, — выпалил он, тонко почувствовав момент. — Напоминаю, я жду вас с копией дела Франковского. Со всеми-всеми документами…
Я нажал на кнопку «Завершить».
Снова позвонил Ортису.
— Витя, очень нужно, чтобы ты прямо сейчас переслал Рудакову всё, что хранилось на той флэшке в виде кулона. Всё, что ты мне распечатал. Это возможно?
— Как два факса об асфальт, — сказал он.
— Сделай, пожалуйста. И ещё. Если Рудаков будет тебя расспрашивать о наших с тобой хождениях и приключениях, ничего не скрывай, расскажи, как было. Напирай на то, что майор Брежнев распорядился выполнять мои указания, вот ты и выполнял.
— Что, вонь поползла? — усмехнулся он.
— Лёгкий запашок. Не переживай, выветрится к утру.
— А кто переживает?
И на том мои переговоры закончились.
Я вышел на набережную, поймал такси. Наличных денег было мало (не хватило бы даже с таксистом расплатиться), была только банковская карта от Марика, поэтому я сначала распорядился отвезти меня к ближайшему банкомату. Получив в руки солидную пачку чистяка, я обрёл финансовую уверенность, щедро забашлял водителю (он внезапно сделался неприятно угодливым) и повелел отвезти меня в магазин, где можно хорошо приодеться. Такси выгрузило меня возле ослепительного торгового центра и осталось ждать, а я отправился за покупками. Здесь было изобилие, здесь воплощались мечты капризных клиентов, по крайней мере, в отделах для мужчин. Я сменил на себе всё — буквально всё, — от белья и носков до костюма и обуви. То, в чём пришёл, оставил в одной из кабинок. К прежней одежде у меня больше не было доверия, спасибо Шпунтику, встряхнувшему мою паранойю. Я был в таких местах, где жизнью правит Будущее, а Будущему с его технологиями, как я успел убедиться, доверия нет и быть не может. Генеральское авто, президентский дворец… И там, и там — запросто можно подцепить микроскопическую заразу, с помощью которой кто-то начнёт хозяйничать в твоей жизни. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть, как завещал нам великий Козьма Прутков. Сменить одежду — это элементарная предосторожность, необходимая мера после состоявшихся бесед. Вообще, я боюсь, после каждого такого визита придётся капитально переодеваться. А также менять машину, избавляя себя от досадных сюрпризов… Денег на это не напасёшься! Даже если у тебя сын — миллионер.
Паранойя дорого стоит, особенно если за тобой и вправду следят.
* * *
Главный сюрприз, как выяснилось, ждал меня дома.
Точнее, во дворике возле дома. Печально взглянув на тёмные окна квартиры, где жил бедолага Шпунтик, похищенный бандюками (по моей вине, из-за моего косяка), я уже направился было к противоположному подъезду, как со скамейки в крошечном скверике поднялась тёмная фигура.
— Митрич, постой!
Это был капитан Бодало, участковый из Навозца.
Нашёл меня! Вот ведь гений провинциального сыска… Хотя отчего ж провинциального? Саму столицу штурмом взял… Эк его зацепила моя внезапная трансформация из безобидного ветерана-дачника в крайне подозрительного субъекта с тёмным прошлым! Азартен, Парамоша…
— Я знаю, что ты не Митрич, — начал он ещё издали, — но так привычнее как-то. Я много о тебе выяснил, подполковник, и даже, наверное, виноватым себя чувствую, что не помог вчера, нехорошие вещи тебе наговорил сгоряча…
Вчера! Чёрт, а ведь и правда, мы с ним расстались только вчера… Капитан был в штатском, и ждал меня тут, похоже, долго, судя по тому, сколько сигарет валялось вокруг скамейки. Когда мы сблизились, я взял его за локоть и потащил подальше из двора, за соседний дом, в другой такой же скверик, очень надеясь, что чужие глаза не успели засечь наш контакт, а он всё не умолкал, продолжал объясняться, доказывая то ли мне, то ли себе, что не мог поступить иначе, не мог бросить в беде правильного мужика, друга и брата в одном лице, воевавшего с духами и чехами, что последним гадом был бы, если б не помог брату в этой новой, невидимой войне, о которой поначалу даже не догадывался, но о которой теперь знает всё…
Пафосный чудак.
Знал он, собственно, только моё прошлое — моё истинное прошлое. Без подробностей, но главное сумел выяснить — через каких-то своих знакомых в Главке. И про мою спецгруппу по борьбе с ОПГ, и про убийство моей семьи. И про то, что кто-то грохнул печально известного Босса, тоже вынюхал, без колебаний связав это дело со мной и зауважав по-настоящему. А что, хорошая чуйка у дядьки. Вернее, у «брата» — очень точное слово он для меня сыскал, для нас обоих, видевших в Чечне и высшее проявление души человеческой, и бездонную низость. (Вот и меня, блин, на пафос потянуло. Я-то вдобавок Афган прошёл, чем всегда вызывал у Бодало восторг и трепет.) Оказывается, служил он когда-то, как и я, горячим московским опером, а в Новый Озерец был сослан, типа, в ссылку — после стрёмной истории с несколькими трупами, когда он сорвался и превысил полномочия, если выражаться казённо…
— Хватит, — остановил я его. — Петя, всё ясно. Ты выяснил моё имя, нашёл квартиру. Давай по делу.
— Давай, Митрич… тьфу! Как тебя правильно называть-то?
— Сергей. Что Есенин, что Ушаков, без разницы. Можно также Михалыч.
— Принял. Я, Михалыч, прямо скажу — ты можешь меня прогнать, можешь взять в помощники, тебе решать, но приехать к тебе я был обязан.
— Бросил хозяйство?
— На хозяйстве остался Липатов, толковый офицер. Кое-чем мне обязан, согласился подменить меня без вопросов. (Ещё бы не толковый, подумал я. Липатов десять лет был участковым до Бодало.) Понимаешь, когда я вижу бандитов, таких наглых, что не скрываются, — суки поганые, хозяева земли русской… ну не знаю. Скрежетать зубами — мало. Свихнуться можно. Так что докладываю, товарищ подполковник! Сразу после твоего отъезда они прошлись по всей нашей маленькой Рублёвке, от шоссе до реки. Расспрашивали о тебе и о твоём сыне. Марика никто не видел, кроме соседей, да и то раз в полгода, а ты сам для всех был, как советский телевизор, серый и неинтересный. Тогда они заявились к твоей Валентине…
— Что с ней? — чуть не крикнул я, захолодев сердцем.
Не хватало ещё, чтобы по моей вине пострадала женщина, с которой я иногда коротал вечера и ночи; кто мне отпустит и этот грех?
— Нормально, нормально. Тоже допросили, но и только, разве что напугали бабу сильно. Она много про тебя знала?
— Дальше, — сказал я. — Не отвлекайся.
Ничего она про меня, конечно, не знала, простая баба Валентина, и даже в страшном сне не могло ей привидеться, к какому монстру иногда ныряла под одеяло. Прости лживого гада, добрая душа, подумал я, испытывая агромадное облегчение.
— Ты не думай, подполковник, я за этими молодчиками, как тень ходил. Готов был ко всему, патрон в стволе. Но обошлось без эксцессов. Они на меня внимания обращали не больше, чем на собаку бродячую. Это к слову, в оправдание, что ли… Бригад было две. Пока одна шастала по домам, вторая обыскивала твой участок, буквально перевернули всё, включая хату. Я потом наведался к тебе, посмотрел, понюхал. Похоже, ничего существенного не нашли.
