Пять адресов.
И куча фотографий от Льдовой.
Два пересекающихся множества. Как найти это пересечение? «Дом где-то на фотках…»
А ведь есть и второй маньяк, подумал я. Тот, который разделался с Франкенштейном столь экстравагантным способом. Хотя, право, маньяк ли он, этот второй?
Мысль моя перескочила на убийство Радика…
Многое говорило за непонятный пока ритуал. Но тогда — где коллекция? Зачем маньяку ценности, которые, между прочим, вот так просто реализовать не удастся? И ещё: человек, проникший в лофт через «чёрный ход», не мог быть одиночкой. Либо злодеев в лофте было двое, либо кто-то наводил исполнителя, отслеживая окружающую обстановку. Спрашивается, маньяки что, работают парами? Бывает, конечно, но чаще — в кино, чем в жизни. Если же это было разбойное нападение, зачем столько безумия?
Это мы пока оставляем за кадром то обстоятельство, что преступных групп было по меньшей мере две; вторая вошла в лофт вместе с жертвой. И там тоже было двое уродов.
Все маньяки?
Смешно…
С другой стороны, вскрытие при помощи сеппуку — это, во-первых, красиво. Кто его произвёл, первая компания злодеев или вторая? Функциональность и прагматичность этого действия очевидна: искали проглоченный ключ (нашли ли, другой вопрос). А императорский меч, вероятно, просто под руку попался. Что касается финального удара трезубцем в горло жертвы, то его можно оценивать по-разному, и как месть за неудачу (ничего не узнали плюс в желудке ничего не нашли), и, наоборот, как жест милосердия.
Чувства подсказывают мне за месть, как говорят в Одессе.
Мои чувства к Франкенштейну вообще сильно поменялись за прошедшие сутки, буквально развернулись — на сто восемьдесят градусов. Будь моя воля, сам бы прирезал подонка, если б меня не опередили.
Так вот, рассмотрим месть. Всё-таки Радик был судебным медиком, заведующим моргом при экспертном управлении. Мало ли кого, к своему невезению, он умудрился обидеть, пройдясь ножом по сотням трупов — в буквальном смысле. В эту версию отлично ложится Винтик, с которым он обошёлся настолько жёстко, причём буквально за пару часов до собственной смерти… Но, опять же, месть в настолько вычурной, больной форме?
Вычурной только на первый взгляд, как мы теперь понимаем. И вряд ли форма больная. Преступление, скорее, идеально продумано: тут и манипуляция Викториной, и незаурядный способ проникновения в квартиру. И мотив напрашивается личный, не связанный с проблемами по службе…
Марик, малыш мой, мысленно воззвал я. А не узнал ли ты, часом, кто отдал твою маму на съедение Боссу?
Позвонить сыну, что ли?
Страшно.
Дурной театр какой-то…
Услышав сзади шелест, я обернулся. Из спальни вышла Юлечка, благоухая тёплой постелью и чем-то ещё, неуловимо восточным. Она была в ночнушке, я — в одних трусах. Женщина в ночнушке — это естественно и прелестно, тогда как мужик в трусах… не знаю, не знаю… как бы это быстренько одеться, чтоб она не заметила?
Она, впрочем, не собиралась ничего замечать. Тактичная ты моя. Уселась рядом со мной — прямо на ковролин.
— Разбудил? — спросил я. — Или не заснуть?
— Не заснуть.
— Ты не бойся, завтра так или иначе всё решится. На службу я тебя отвезу, а там безопасно.
— Пока ты со мной, я ничего не боюсь.
— Что значит «пока»? Отметаем это слово, как неорганизованное.
— Кого-нибудь прищучил? — показала она на разложенные бумаги.
— Да вот, пытаюсь разыскать один скворечник с птичками внутри.
Юля взяла распечатки с индийского столика.
— Забавные домики, — прокомментировала она. — Вроде бы разные, но подобрано под один вкус. Как будто кто-то кому-то показывает весь ассортимент товара.
— Вот и я думаю: кому Франкенштейн это предлагал? Или, наоборот, ему кто-то? За кем был выбор?
Юля задумчиво перебирала фотографии.
— На службе я и сама за себя могу постоять, — сообщила она между прочим. — Видал, какие в секционной инструменты?
— Устрашает.
— Причём каждый из них — оружие, если надо. Даже черпаки.
— Так и представляю себе фильм ужасов, где происходит финальный бой в секционной. Выглядело бы — жуть. Как вы держитесь, в такой атмосфере запросто можно с катушек слететь. С другой стороны, у вас и так полно трупов, режь не хочу, потому, наверное, среди патологоанатомов не бывает маньяков.
— А может, всё наоборот? — предположила Юля. — В патологоанатомы идут именно маньяки, чтобы резать людей легально?
— Нет, вы всё-таки режете не людей, а трупы. Людей легально режут хирурги, и как раз среди маньяков большой процент уродов с хирургической подготовкой…
Пока мы этак весело болтали, Юля зацепилась за какой-то снимок, разглядывала его так и сяк.
— Вообще, я обожаю врачей, они привносят в нашу размеренную жизнь хоть какие-то приключения, — сказал я ей. — Не говоря уже про патологоанатомов… На что ты там смотришь?
— А вот эту виллу я видела, — потыкала она ноготком. — Совершенно определённо.
Я взял распечатку. Особнячок был, как и все прочие, хорош! Словно из нескольких домов сложенный, состоял он из разных уровней, со всякими переходами, с фронтончиками, башенками, выходами с балконов наружу, где можно спуститься по внешней лестнице вниз…
— Где видела?
— Неподалёку от Кузьминского кладбища. Когда я раскопанную могилу твоей жены изучала… ты извини, что напоминаю…
— Ничего, давай.
— Меня такая тоска взяла. Так жалко вас всех стало… Я ж о тебе много слышала до того, как вчера познакомились. Ну и пошла потом прогуляться по Кузьминкам. Места там красивые, есть где развеяться. Вот там этот дом и видела. Очень приметный.
— На карте можешь показать?
— Подожди, возьму смартфон.
— Зачем смартфон? — не понял я. — Не надо никому звонить. У тебя есть карта Москвы?
Она засмеялась. Всё-таки влюбиться в неё можно было за один этот смех.
— У меня есть роутер, — сказала Юля. — А также мобильный интернет. Подожди, сейчас всё узнаем…
Через полминуты она показывала на экранчике нужное место. Строение, если Юля не ошиблась, располагалось прямо на территории природно-исторического парка за Волгоградским проспектом. Адрес был указан по Кленовой аллее. Она сказала, там шлагбаумы и охрана. Я схватил генеральные доверенности, сравнил. Так и есть, один из адресов — по Кленовой аллее, а владелец — какая-то научная фирма, занимающаяся лабораторными исследовании лесопарковой зоны Москвы. Невероятно! Как такие диковинки могли сохраниться на территории мегаполиса? Фирма, конечно, липовая (не в смысле флоры). Кто-то богатый в своё время отхватил участок с домом, изобразив государственную деятельность, а на самом деле — просто для себя. И вот теперь отдал сокровище в руки Франкенштейна. Полагаю, владельцу дома с его «лабораторией» сделали предложение, от которого он не смог отказаться…
