— Моего младшего сына ты зачем убил? Из-за своей высокородной интеллигентности?
— Ах вот ты о чём. Ребёнок убит, чтобы наказать мать. Нет для матери худшего наказания. Даже то, что я потом из ней кубики нарезал — не то. Или она не заслужила кары?
— «Не то» ему… Не удовлетворился, бедняжка? Не смог? Социопатическая импотенция? Ну, не дано удовлетвориться так не дано. Это моя жена покарала тебя, насильника, тем, что ты не утешился. Иначе не гонялся бы ты за мной по пятам с идиотскими намёками и знаками внимания.
— Ты зря меня разозлил, Ушаков. Я как раз решал, что с тобой делать, жалко было тебя закапывать, что-то из моей жизни ушло бы. Ей-богу, я испытывал к тебе искреннюю симпатию.
— Искренняя симпатия психопата? Ну-ну. Цирк шапито, а не «Садово-парковая лаборатория».
Босс-Рефери выцедил:
— Ты закончишь точно так же, как твоя шлюха. Я вас рядом посажу. И буду смотреть, как вы трогательно прощаетесь.
— И при этом дрочить, — покивал я. — Ты, кстати, дрочишь с одной руки или с двух? Или второй рукой тебе дрочил Франкенштейн? Он, кстати, рядом был, когда ты пытался ублажить себя, расчленяя мою жену на части?
— Франкенштейн? Рядом? С какого перепугу!
— Ну так ведь это он притащил тебе весть, что нашёл девочку, которая забила до смерти твоего крутого папашу…
Что-то я не то ляпнул. Вообще-то я специально злил Бассурманова, провоцируя его сломать заранее обдуманный план и начать совершать необдуманные поступки. Но тут он вдруг обрадовался, аж зарумянился от предвкушения чего-то приятного.
— Ты думаешь, это твой лучший друг навёл меня на твою Лену?
— А кто ж? Он всех предал. Меня, когда закрутил роман с моей женой. Свою любовницу, когда отдал её тебе на съеденье. Систему, в которой работал, когда стал «кротом». Страну, которой присягал. Даже тебя, Артур, он предал, украв цифровой ключ от твоего контейнера.
— Про контейнер будет отдельный разговор, и очень скоро, — сказал Босс, совершенно уже успокоившись. — Но насчёт своей жены ты, оказывается, не в курсе, Полкан, не в теме. Промазал ты. Я, пожалуй, дам тебе возможность ещё поговорить с Викториной, пусть она сама расскажет тебе, как было дело.
— Какое «дело»?
— Как она расковыряла плинтус в своей комнате и пробила дырочку в отцовскую комнату, — из чистого любопытства. Ещё когда девочкой была. Дырочка оказалась у отца под диваном, не заметишь. Как подслушивала все его разговоры, как узнала, чем они занимаются с твоей женой, когда ты мотаешься в командировки на Кавказ. Вроде даже придумала способ заснять их, и показала фото твоему сыну…
— Не так было.
— Да плевать. Главное, она в том числе подслушивала их любовную болтовню. Особенно ей запомнился случай из молодости твоей жены, который парочка каждую встречу обсуждала и мусолила. Про то, как гандбол однажды спас ей жизнь. Как она укокошила какого-то «Босса». Твоя Лена всё удивлялась: надо ж случиться такому совпадению, её муж-мент ловит сына того самого борова, который хотел её в молодости изнасиловать, и которого она прикончила. Не знала простодушная Викторина, что очень скоро совпадения продолжатся! Теперь уже твой старший изнасилует Вику. Простить ему это? Ни за что! Зная про нашу с Радиком дружбу — а Вика это знала, — найти меня было несложно, достаточно было назвать себя, и её доставили с комфортом ко мне в кабинет. Где она и поведала все грязные тайны твоей жены. Умница-девочка…
Я слушал эти самодовольные излияния и немного плыл. Получается, не Франкенштейн навёл бандита на Лену? Его дочь? Его драгоценная девочка, его ягодка, которой моя жена в раннем детстве заменяла умершую мать, и которую я потом учил приёмам самообороны?
Или психопат врёт? Играет в жестокие игры с попавшим в клетку котом?
— Почему Радик скрывал от тебя такую важную вещь? — спросил я.
— Вот-вот, я тоже сначала сердился. А потом увидел, как он плачет, когда я провёл его по спортзалу с анатомическими экспонатами. Он впервые плакал, это было так смешно. Франкенштейн не плакал, даже когда его жена умерла. А тут, из-за чужой бабы… Ну я его прямо спросил: почему скрывал? Знаешь же, как сильно я хотел найти эту гадину. Он честно ответил: пока Лена расставляла перед ним ноги — ничего бы мне не рассказал. И я его понял. Люди слабы, Ушаков. Боссы сильны.
Было очевидно, что он тоже пытается вывести меня из равновесия, и потому я не вёлся. Главным было другое — то, ради чего я по доброй воле отправился в эту ловушку.
Информация.
— Тем более дочь искупила все грехи отца, — закончил он. — Ну что, будешь вытрясать из Вики правду?
— Трясу только свежие яблоки. Эта — перезрела.
— Ну и прекрасно. Кажется, ещё нет десяти? Тогда займёмся наконец делом.
— А что у нас в десять? — невинно осведомился я, внутренне сжавшись.
Босс погрозил мне пальцем:
— На десять вы с товарищами офицерами назначили штурм моей крепости. С теми офицерами, которые подарили тебе этот винтажный пиджак с устаревшим оборудованием. Знаем, знаем.
Мы и правда с Мишей наметили начало операции на десять. Выстроили план, обсудили все детали (обкашляли, как говорят урки). Я просил час на сбор данных. Сейчас понимал, что часа мало. Но в комнате для убийств мучилась и надеялась Юля, так что на информацию мне было уже решительно плевать. Вытащить женщину и самому выбраться, если получится… И вдруг выясняется, что Босс (в ипостаси Рефери) — в курсе происходящего и нисколько не беспокоится!
— Пойдём ко мне в кабинет, — предложил он. — Эй, вы, не зевать! — гаркнул он на своих бугаёв-спортсменов. — Баян, сопровождаешь. Оружие наготове, это тебе не шпана из числа фанатов «Спартака». Помнишь, как вас заломали, когда вы встречали Шпунтика? Так вот, он учитель тех шустрых ребят.
Мы поднялись на второй этаж. Вход в помещение был сразу с лестничной площадки, а окна кабинета выходили вглубь участка. Я бы понаслаждался видом, если б не стрёмная ситуация.
На широком столе стоял включённый ноутбук — и… «чемодан», перевозимый тайными фельдъегерями. Предмет высоких технологий был очень похож на свои же фотографии — невозможно не узнать.
— Один из трёх, — показал хозяин кабинета на «чемодан», снял его со стола и поставил сбоку на пол. — Последний из оставшихся. Он нам пока не нужен. Посмотрим-ка лучше кино.
Босс подсветил ноутбук и запустил какой-то файл:
— Наслаждайся.
И я стал смотреть…
Не то чтобы происходившее на экране открыло мне что-то новое или, тем паче, обернулось неким откровением. Картину произошедшего в лофте, когда был убит и ограблен Франкенкштейн, я представлял себе уже вполне отчётливо. Знал, кто и что сделал. Знал — как, и даже — зачем. Но одно дело умозрительное знание, и другое — когда вот так видишь всё своими глазами.
— Ну и как мы будем это разруливать? — осведомился Босс.
