Волшебные минуты на поляне, они должны были сохраниться навечно, должны были остаться их драгоценным даром, неважно, как далеко друг от друга разбросала бы их жизнь: а он украл этот дар. Он стер светящиеся линии на карте, которые должны были привести их обратно друг к другу. Селена, Джулия, потом он придет за Холли, он черный ворон, пожирающий хлебные крошки на их тропке, и он никогда не насытится. Пунктир из точек на животе Бекки вспыхивает свежей болью.
Кто, кто, чей запах витает в их комнате, отпечатки чьих пальцев на потаенных местах ее подруг?..
Луна за окном – бледным пятном за лилово-серыми облаками. Бекка разжимает зубы и протягивает к ней раскрытые ладони.
Спаси нас.
Облака пульсируют. Вот-вот взорвутся.
Джулия нарушила клятву. Даже если ее заставили, это не имеет значения, не в этом случае. И Селена тоже, независимо от того, что она с ним делала или не делала. Если она балансировала на самом краю, если порвала с ним прежде, чем они перешли черту, это неважно. Ничто не может отвратить возмездие.
Помилуй нас. Выжги из нас это, истреби, очисти нас. Убери его, сделай нас такими, как прежде.
Небеса вскипают. Ответы набухают под тонкой пеленой облаков.
Нужна жертва.
Все что пожелаешь. Если нужна кровь, я отдам свою.
Свет меркнет, отвергая. Нет, не то.
Всплывают образы – пролитое вино, глиняные статуэтки, блеск ножа и разбросанные перья. Бекка не представляет, где раздобудет птицу или вино, но если…
Что, скажи мне что.
С глубоким молчаливым рокотом небеса разверзаются, облака взрываются клочками, которые растворяются, не долетев до земли. Из белоснежной вспышки света ответ падает в ее открытые ладони.
Он.
Она рассуждала, как маленькая глупая девочка. Выпивка, вытащенная из маминого бара, цыплячья кровь; детские шалости для раскрашенных идиоток, не понимающих, в какие игры играют.
В старые времена существовало наказание за совращение девицы, давшей обет. Бекка читала: погребение заживо, сдирание кожи, побивание камнями…
Он. Никакая иная жертва не будет достаточна, не очистит их.
Бекка подскакивает и почти бежит обратно в гостиную, к домашнему заданию по французскому. Она знает, что сможет, если захочет. Ничто ее не остановит.
Селена уставилась на собственные волосы, собрав их в горсть, Джулия сгорбилась над столом, Холли опять пронзительно тарахтит о чем-то. Сколько раз за последние несколько недель случались моменты, когда Бекка ненавидела всех троих. Еще немного – и станет слишком поздно, они никогда не найдут пути обратно, вовеки.
Да. Да, я сделаю это. Да, я найду путь.
Неистовство торжества, охватившее ее внутри и снаружи, почти швыряет ее в другой конец комнаты. Точки на животе выстукивают бешеный ритм.
Но я не знаю, кого мне нужно будет…
Не Крис Харпер. Крису ни к чему было помогать Бекке, ему не нужно вообще ничего делать, чтобы получить желаемое, – Бекка прекрасно понимает, что такой парень, как Крис, не интересуется такими, как она, – а бесплатная сердечность не вяжется со злом и пороком. Но остаются Финн, Эндрю, Шимус, Франсуа и все остальные, как же она…
Понимание приходит – легкое, как улыбка: ей и не нужно знать кто. Все, что ей нужно, – где и когда. А это она может выбрать сама, как ей удобно, потому что она девушка, а у девушек есть власть заставить парней бегать по свистку.
Бекка специалист по маскировке. Никто и ничто не раскроет ее секрета.
С неба струятся белые потоки, великая животворящая прохлада проливается на ее простертые вверх ладони, на запрокинутое лицо, на все ее тело, заполняя распахнутый рот.
Утром в четверг Бекка опять надевает короткую юбку, и на этот раз сестра Корнелиус приходит в ярость, и стучит линейкой по столу, и заставляет весь класс сто раз написать: Я буду молить Пресвятую Богородицу даровать мне добродетель скромности. А потом все же отправляет Бекку переодеваться.
Разузнать, в какое время Селена встречалась с этим парнем, невозможно, но Бекке, по крайней мере, известно место, где они встречались. Сегодня на поляне? – гласило одно из сообщений, в марте. – То же время?
Последнее место в мире, куда надо было его вести. Застегивая новую слишком длинную юбку, Бекка на секунду даже пугается, не владеет ли этот парень чудодейственной силой, что превратила Селену в полную идиотку, как после лоботомии. Замечает разбросанные по ковру клочки бумаги, пускает их кружиться вокруг лампочки, как мотыльков, напоминая себе: у тебя тоже есть магическая сила.
Телефон больше не похож на горячий уголек; он легкий, как пемза, и живой, кнопки нажимаются сами, почти произвольно, даже раньше, чем палец Бекки успевает их нащупать. Она исправляет текст четыре раза, прежде чем результат ее устраивает. Встретимся сегодня? В та кипарисовой поляне?
У нее может не быть шанса проверить ответ, но это и неважно: он придет. Возможно, Джулия тоже назначила свидание на сегодня, – Бекка не знает, как они общаются, – но он точно забьет на Джулию, если подумает, что Селена вернулась. Из его записок ясно как день: кого он реально хочет, так это Селену.
Но он ее не получит.
Бекка сбегает вскоре после полуночи, ей нужно время подготовиться. В зеркале их гардероба она выглядит как грабитель: темно-синие джинсы, темно-синее худи и дизайнерские черные кожаные перчатки, которые мама подарила на Рождество, она ни разу еще их не надевала. Тесемки капюшона затянуты так туго, что из прорези торчат лишь глаза и нос. Она готова улыбнуться – ты похожа на самого толстого на свете грабителя банков, – но улыбки не получается; она строга, почти сурова, балансирует на пальцах, готовясь к поединку. Остальные в своих постелях дышат мерно и глубоко, как зачарованные принцессы из сказки.
Ночь светла, будто призрачный таинственный день. Огромный полумесяц луны висит в небе в тесной компании звезд. Где-то далеко за стеной парка звучит музыка, дразнящая мелодия, приятный голос и четкий ритм, как топот ног. Бекка останавливается в тени, прислушивается. “Никогда не думала, что все, что мы потеряли, может быть так близко…” – и песня пропадает, как только меняется ветер. Она долго стоит на месте, но потом все же продолжает путь.
В сарае у садовника темно, это настоящая густая, пахнущая землей тьма, и свет включать нельзя, но она подготовилась. Два шага вперед, лицом налево, пять шагов, и протянутая рука натыкается на кучу инструментов, прислоненных к стене.
Мотыга – крайняя справа, там, где она ее вчера оставила. Лопаты слишком тяжелые и слишком неудобные, предмет с короткой ручкой вынудит подойти ближе, а у мотыги лезвие такое острое, что можно запросто порезать палец, как спелый фрукт. Джемма приперлась некстати и видела, как она выбирает инструмент, но насчет нее Бекка не беспокоилась. Это же не лифчик пуш-ап и не низкоуглеводная диета; такое за тысячу миль от пределов разума Джеммы.
