– Надо пообещать. Принести клятву, – предлагает Селена.
– Ой, да ладно, – возражает Джулия. – Кто вообще так делает…
Но возражает как-то неуверенно, скорее по привычке, и слова улетают в темноту, бестолковые и никем не услышанные.
Селена вытягивает руку ладонью вниз, над травой и невидимыми тропками насекомых.
– Клянусь, – начинает она.
Вверху, во тьме, пищат летучие мыши. Кипарисы склоняются к ним, внимательно, одобрительно смотрят. Их шепот вдохновляет и воодушевляет девчонок.
– Ладно, – присоединяется Джулия. Получается громче, чем она рассчитывала, так громко, что сама пугается; сердце бьется быстро, словно вот-вот приподнимет ее над землей. – Ладно, давайте.
Она кладет свою руку поверх руки Селены. Легкий шлепок разносится по поляне.
– Клянусь.
Бекка – тоненькая ручка, невесомая, как пушинка одуванчика, на руке Джулии – отчаянно с запозданием жалеет, что не стала смотреть на фотографию и не видела того, что видели остальные.
– Клянусь.
И Холли:
– Клянусь.
Четыре руки сплетаются в узел, обернутый лунным светом, пальцы переплетаются, каждая старается дотянуться до всех остальных сразу. Короткий смешок.
Кипарисы вздыхают. Долгий, удовлетворенный вздох. Луна неподвижно висит в небе.
9
Ребекка О’Мара балансировала на одной ноге в дверях художественной мастерской, зацепившись другой за собственную лодыжку. Длинные каштановые волосы, мягкие и волнистые, завязаны в хвост, никаких попыток их выпрямить. Примерно на дюйм повыше Холли; худая – не болезненно, но кусок пиццы ей бы не помешал. Ее не назовешь красивой – черты лица еще не определились, – но лишь пока. Большие карие глаза настороженно смотрят на Конвей. На Тайное Место даже не покосилась.
Если у нее проблемы со старой доброй уверенностью в себе, с самооценкой, так сказать, я могу решить. Стать заботливым старшим братом, которому нужна помощь в важном деле, и только она, застенчивая младшая сестренка, может ему помочь.
– Ребекка, да? – спросил я. И улыбнулся, не слишком широко, спокойно и естественно. – Спасибо, что пришла. Садись.
Она не двинулась с места. Хулихен пришлось обогнуть ее, чтобы просочиться в свой угол.
– Это из-за Криса Харпера, да?
В этот раз она не краснела и не путалась, но говорила все равно тихо, почти шепотом.
– Меня зовут Стивен Моран. Холли, наверное, обо мне рассказывала? Она помогла мне с одним делом несколько лет назад.
Вот теперь Ребекка впервые внимательно посмотрела на меня. Кивнула.
Я протянул руку, указывая на стул, она нехотя шагнула вперед. Дерганой походкой подростка, как будто только тяжелые ботинки мешали оторваться от земли. Села, тут же крепко переплетя ноги. Вцепилась в подол юбки.
У меня засосало под ложечкой от разочарования. Зная Холли, помня намеки Конвей на что-то такое там было и всю хрень про ведьм и ненормальность, я ждал большего. А тут опять Элисон, пачка страхов и комплексов в юбке на вырост.
Я растекся по стулу, как подросток, расставил пошире колени, еще разок улыбнулся Ребекке. На этот раз слегка печально.
– Мне опять нужна помощь. Я хорошо работаю, честно, но иногда мне нужна посторонняя помощь, иначе не справлюсь. И мне кажется, что ты как раз могла бы мне помочь. Попробуешь, ладно?
– Это насчет Криса? – снова спросила Ребекка.
Похоже, стеснительность не мешает ей стоять на своем.
– Я тебе так скажу, я все еще пытаюсь разобраться, в чем тут дело. А что, случилось что-то связанное с Крисом?
Она покачала головой.
– Просто… – показала на Конвей, не выпуская из рук край юбки. Конвей чистила ногти колпачком ручки и даже не подняла голову. – Ну, она же здесь. Я подумала…
– Давай-ка попробуем разобраться вместе, ладно?
Я снова ласково улыбнулся. И получил в ответ пустой взгляд.
– Начнем со вчерашнего вечера. Первый учебный период – где ты была?
Помедлив секунду, Ребекка ответила:
– В общей гостиной четвертого года. Как и все.
– А потом?
– Перерыв. Мы с подругами вышли на улицу посидеть на травке.
Все тот же невыразительный мерный тон, но чуть увереннее. Мы с подругами.
– С какими подругами? Холли, Джулией и Селеной, так?
– Да. Ну и с другими. Почти все вышли на улицу. Было тепло.
– А потом начался второй учебный период. Вы занимались здесь, в мастерской?
– Да. С Холли, Джулией и Селеной.
– Как вы получили разрешение? В смысле, кто у кого спрашивал и так далее? Извини, я немного… – я втянул голову в плечи и неловко ухмыльнулся, – не знаком с ситуацией. Не знаю, как тут у вас все устроено.
Опять пустой взгляд. Отлично у меня получается с молодежью, они со мной такие спокойные, любого могу разговорить… Добрый Старший Брат, кажется, близок к провалу.
Конвей пристально изучала собственный большой палец, подняв его к свету. Вся внимание.
– Мы отпрашиваемся у мисс Арнольд, кастелянши. Джулия к ней ходила позавчера, после обеда. Мы хотели пораньше, но было занято, так что пришлось идти вечером. Они не любят, чтобы после занятий в школе толпилось много народа.
– То есть вчера вечером после перерыва вы взяли ключ от двери в школу у тех девочек, которые занимались до вас?
– Нет, передавать его нам не разрешают. Кто за ключ расписывается, тот его и возвращает. Они вернули ключ мисс Арнольд, а мы пришли к ней.
– Кто пришел?
Я успел заметить мелькнувший в лице Ребекки страх – она, кажется, собиралась соврать. Причем без причины, ей ничего вроде бы не грозило, но вот именно в этом она такая же, как все. Конвей все же была права – во всяком случае, насчет этой: врунья. Как минимум, когда напугана, когда ее оторвали от остальной компании, выставили совсем одну в центре внимания.
Но не дура, даже когда напугана. В полсекунды сообразила, что врать смысла нет.
– Я.
Я кивнул, будто ничего не заметив.
– А потом вы пошли в художественную мастерскую. Все вчетвером, так?
– Да.
– И чем занимались?
– У нас проект. – Она выпростала одну руку из складок юбки и показала на стол у окна: что-то довольно крупное, накрытое заляпанной краской тканью. – Селена писала каллиграфическим почерком, Холли толкла мел для снега, а мы с Джулией делали всякие детали из проволоки. Это наша школа сто лет назад – вроде как и история, и искусство разом. Сложно объяснить.
