– Если нас поймают, то исключат, – замечает Бекка.
– Знаю. Отчасти в этом и смысл. Мы слишком хорошие. Мы вечно слушаемся.
– Говори за себя, – бурчит Джулия и смачно слизывает с руки пряничный что-то там мокка.
– И ты тоже – да, Джули, ты тоже. Потискаться с парой парней, выпить и покурить – это не в счет. Так поступают все. И все ждут от нас этого, даже взрослые, они бы скорее встревожились, если бы мы этого не делали. Никто, кроме сестры Корнелиус, не считает это чем-то серьезным, а она ненормальная.
– И что? Я реально не хону грабить банки или ширяться героином, увольте. И если поэтому я буду считаться умничкой-преумничкой, что ж, придется жить с этим.
– Понимаете, – продолжает Селена, – мы делаем только то, чего от нас ждут. Либо потому что так велели родители или учителя, либо потому что мы подростки, а все подростки делают именно это. Я хочу совершить нечто непредсказуемое.
– Самобытный грех, – одобрительно ворчит Холли с полным ртом зефира. – Отлично. Я в деле.
– О боже, и ты туда же? На Рождество хочу в подарок нормальных подружек вместо этих фриков.
– Меня, кажется, оценивают. – Холли прижимает руку к сердцу. – Ах, каковы Заповеди на этот случай?
– Не Оправдывайся, – заунывно гнусит Бекка голосом сестры Игнатиус. – Не Огорчайся. Глубоко вдохни и будь Овцой.
– Тебе-то хорошо, – говорит Джулия Холли. – Если тебя вышибут, папочка тебя, наверное, наградит. А мои точно взбесятся на хрен. А потом еще будут долго решать, кто на кого дурно влиял, и просто запретят мне впредь общаться с любой из вас, в интересах безопасности.
Бекка аккуратно складывает шелковый шарф, который, как она уже догадывается, ее мать ни за что не наденет.
– Мои родители тоже охренеют. Но мне пофиг.
– Твоя маман будет в восторге, – фыркает Джулия. – А если убедишь ее, что шла на групповуху к своим дружкам бандюгам в наркопритон, то вообще сделаешь ее год.
Бекка получилась у своих родителей совсем не такой, как им хотелось. Обычно при их упоминании она закукливается и сворачивается в клубок.
– Да, но будут жуткие сложности с поисками новой школы. Им придется возвращаться домой и все такое. А они ненавидят сложности. – Бекка пихает шарф в сумку. – Так что обязательно взбесятся. Но мне все равно пофиг. Я за то, чтобы смыться ночью.
– Ты погляди, – Джулия, чуть отодвинувшись, весело разглядывает Бекку, – поглядите-ка, кто у нас внезапно такой дерзкий. Молодчина, Бекс.
Поднимает приветственно стакан. Бекка смущенно пожимает плечами.
– Слушай, я обеими руками за какой-нибудь самобытный грех. Но не могли бы мы, по крайней мере, выбрать что-то стоящее? Можете называть меня безвольной тряпкой, но уж если рисковать исключением из школы, то за что именно? Заработать цистит, сидя ночью на холодной лужайке, где я и так могу посидеть днем? Откровенно говоря, я представляю себе приятный вечерок несколько иначе.
Селена знала, что убедить Джулию будет труднее всего.
– Да, – говорит она, – я тоже боюсь, что нас застукают. Отцу дела нет, даже если меня вышвырнут из школы, но мама сойдет сума. Но мне так надоело всего бояться. Мы должны сделать именно то, чего мы боимся.
– Яне боюсь. Я не такая дура. Может, просто выкрасим волосы в розовый цвет или…
– Невероятно оригинально, – усмехается Холли.
– Да, твою мать. Или биться в конвульсиях каждый раз, разговаривая с Хулихен…
Даже для самой Джулии это прозвучало жалко.
– Такое не страшно, – говорит Бекка. – А я хочу страшного.
– Ты мне нравилась больше, пока в тебе не проснулся супергерой. Ну или, не знаю, отфотошопим портрет климактерички Маккенны, вставим в кадр из “Гангнам-стиль”
[9] и прилепим ее на…
– Да все это уже было, – возражает Селена. – Нужно что-то совсем иное, новое. Понимаешь?
– И что мы собираемся делать, когда выберемся на волю?
Селена пожимает плечами:
– Пока не знаю. Может, и ничего особенного. Это, в конце концов, неважно.
– Ага, точно. “Простите, мам, пап, меня выперли, я, правда, ума не приложу, на фига я сбегала из школы, но выкрасить волосы в розовый мне показалось недостаточно оригинальным…”
– Привет. – Это Эндрю Мур. Улыбается. По обе стороны от него два дружка, все трое пялятся, как будто их позвали.
Бекку осеняет: они с девчонками расположились здесь расслабленно и вольготно, вытянули ноги, лениво облокотившись на кромку фонтана, – все это выглядит как приглашение. И Эндрю Мур отозвался.
Эндрю Мур – плечи регбиста, прикид из “Аберкромби”, суперголубые глаза, о которых все только и говорят. Лихорадочное возбуждение, звон в ушах, сладкие пузырьки лопаются на языке. О боже, неужели он, именно он и я, взрывается вдоль позвоночника. И ты уже чувствуешь, как тебя обнимают его горячие сильные руки, четко очерченный рот манит грядущими поцелуями. И ты поспешно выпрямляешься, демонстрируя грудь и ноги и все, что у тебя есть, такая крутая и такая непринужденная разбивательница сердец. И вы с Эндрю Муром медленно идете рука об руку по бесконечному неоновому коридору, король и королева “Корта”, и все девчонки разом оборачиваются, вскрикивают и завидуют.
“Привет”, – ошеломленно отвечают девчонки затаив дыхание и чуть подрагивают, как от электрического тока, когда он усаживается рядом с Селеной, а его прихвостни пристраиваются к Джулии и Холли. Вот он – взревели фанфары и флаги взмыли вверх, – момент, обещанный “Кортом” с самого начала самого первого года, миг, когда магия демонстрирует свою могучую силу.
А потом раз – и все кончилось. И Эндрю Мур всего лишь обычный парень, который вообще-то не нравится никому из них.
– Итак. – Он улыбается и вальяжно откидывается на бортик фонтана, дабы насладиться обожанием поклонниц.
Холли, даже не успев сообразить, что собирается сказать, произносит:
– Мы тут как раз обсуждаем кое-что. Подожди минутку.
Эндрю смеется, потому что это, разумеется, шутка. Его шестерки подхватывают. Джулия добавляет:
– Нет, серьезно.
Дружки Эндрю продолжают ржать, но до него самого, кажется, доходит, что это некий новый жизненный опыт.
– Стоп. – Ему не верится. – Вы че, типа предлагаете нам отвалить?
– Возвращайся через пять минут, – предлагает Селена. – Нам просто нужно обсудить одно дело.
Эндрю по-прежнему улыбается, но суперголубые глаза больше не милые и не славные.
– У вас че, групповой ПМС?
