Все, кроме организаторов, украдкой поглядывают на дверь. Обычно днем, задолго до начала танцев, ребята из Колма проходят по дороге мимо забора Килды и забрасывают в кусты выпивку, с тем чтобы достать ее, как только удастся выбраться из зала. На следующий день девчонки собирают всё, что там осталось, и с удовольствием бухают в своих спальнях. Так повелось настолько давно, что Джулия искренне не понимает, как они до сих пор не догадались, особенно учитывая, что две учительницы сами закончили Святую Килду и, по идее, должны быть знакомы с традицией по собственному опыту. Мисс Лонг и мисс Ноутон, конечно, выглядят так, будто родились сорокалетними училками ирландского в 1952 году и с того момента не изменились ни капли, сохранив в первозданном виде даже омерзительные телесные колготки, – наверное, воспоминания о юности полностью стерлись из их памяти, хотя совсем недавно Джулии подумалось, что все, возможно, несколько сложней. Может, мисс Лонг и мисс Ноутон всего на девяносто девять процентов унылые училки, а где-то в глубине души скрывается тот самый единственный процент пятнадцатилетних девчонок, безуспешно пытающихся не хихикать, выпив глоток виски. Может, это как раз один из тех секретов, которые хранят взрослые, – сколько прошлого остается с тобой на всю жизнь, невидимое для окружающих. Ну или они были такими лузерами в школе, что про кусты с выпивкой даже не слышали.
Джулия танцует на автопилоте, но внимательно следит, когда поднимает руки, не появилось ли в подмышках темных пятен. В прошлом году ей понравились танцы в Валентинов день. Ну, может, “понравились” не совсем то слово, но показались довольно значительным событием. В прошлом году она была как на лезвии ножа, аж дух захватывало от важности момента. Думала, что и в этом году будет так же, но оказалось, что дискотека гораздо менее увлекательна, чем ковыряние в носу. Это раздражает. Почти все, чем ей приходится заниматься каждый день, абсолютно бессмысленно, но никто хотя бы не ждет, что она будет получать от этого удовольствие.
– Сейчас вернусь, – кричит она остальным, отпивает из воображаемого стакана и пытается выбраться с танцпола.
Приходится продираться через толпу. От танцев, огней и столпотворения все страшно потеют. У Джоанны Хеффернан уже потек макияж, что, впрочем, неудивительно, учитывая, как густо она накрашена; это, кажется, совершенно не волнует Ошина О’Донована, который пытается запустить руку под платье Джоанны и злится, потому что платье – сложная конструкция, а Ошин тупой как хрен знает что.
– Да блин, отвали, розовая, – рычит Джоанна, когда Джулия проскальзывает мимо нее, стараясь не задеть ни молекулы затянутой во что-то дизайнерское задницы Джоанны.
– Мечтай дальше, – отвечает Джулия, наступая Джоанне на пятку. – Ой.
У дальней стены зала расположен длинный стол, уставленный бумажными стаканчиками с купидонами. Стаканчики окружают большую пластиковую чашу для пунша. Сам пунш кислотно-розового цвета, как детская микстура. Джулия берет себе стакан. Водянистый сиропчик с красителем.
Неподалеку от стола стоит, привалившись к стене, Финн Кэрролл. Финн и Джулия знакомы, ну вроде как, по кружку дебатов; заметив ее, он приветственно жестикулирует стаканом и кричит что-то неразборчивое. У Финна ярко-рыжие волосы, довольно длинные, завивающиеся свободными кудрями у шеи, и он умный. Для большинства мальчишек такое сочетание означало бы социальную смерть, но у Финна, несмотря на цвет волос, почти нет веснушек, он недурно играет в регби и растет быстрей большинства одноклассников, так что ему всё прощают.
– Что? – пытается переспросить Джулия.
Финн наклоняется к ней и кричит:
– Не пей пунш! Полное говно.
– Как раз к музыке! – кричит Джулия в ответ.
– Это просто оскорбительно. “Они же подростки, так что должны любить какую-нибудь популярную хрень”. Им даже в голову не приходит, что у нас может быть вкус.
– Надо было подрубиться к колонкам. (Финн разбирается в электронике. В прошлом году он подключил к батарейке лягушку в кабинете биологии, так что когда Грэм Куинн начал ее резать, она прыгнула, а Грэм полетел со стула вверх тормашками. Джулия уважает такие шутки.) Или хотя бы принести что-то острое – проткнуть себе барабанные перепонки.
– Не хочешь проверить, можно ли смыться отсюда? – предлагает Финн, подобравшись достаточно близко, чтобы уже не орать.
Для парня из Колма Финн вполне ничего, Джулия была бы не прочь нормально поговорить с ним. Есть надежда, что как раз он справится с этим, не пытаясь засунуть язык ей в горло, и ей как-то не верится, что он будет хвастать перед дружками дикими сексуальными похождениями в кустах. Хотя кто-нибудь наверняка заметит, что они исчезли, и слухи все равно пойдут.
– Не, – отвечает она.
– У меня там припрятано немного виски.
– Ненавижу виски.
– Ну еще чего-нибудь найдем. Там в кустах целый бар, выбирай что хочешь.
Цветные огни раскрашивают смеющееся лицо Финна. Джулия вдруг понимает, и от этого аж дух захватывает, что ей, в общем-то, плевать на слухи.
Она бросает взгляд на остальных: по-прежнему танцуют. Бекка вытянула руки в стороны и крутится на месте, запрокинув голову, смеется. Сейчас у нее закружится голова и она запутается в собственных ногах.
– Держись рядом, – командует Джулия Финну и идет к дверям зала, стараясь не привлекать внимания. – И когда я скажу “пошел”, шевели конечностями.
Кубический силуэт мрачной сестры Корнелиус почти закупоривает дверной проем; на другом конце зала мисс Лонг отлепляет Маркуса Уайли от Клионы, которая, похоже, не может определиться, кого из них в данный момент ненавидит сильнее.
Сестра Корнелиус смотрит на Джулию и Финна с откровенным подозрением. Джулия улыбается.
– Чудесный пунш, – восклицает она, поднимая стакан.
Сестра Корнелиус еще больше настораживается.
Джулия ставит стакан на подоконник. Краем глаза она замечает Финна, который, судя по всему, схватывает на лету, потому что повторяет ее движение.
Бекка предсказуемо падает. Сестра Корнелиус с видом озверевшего миссионера срывается в глубину зала, расталкивая танцующих, – видимо, допросить Бекку, заставить ее подышать в трубочку и проверить на Молодежные Наркотики. Холли с ней разберется, без проблем. Взрослые безоговорочно верят Холли – то ли из-за работы ее папы, то ли потому что она всегда врет с такой глубокой, убежденной искренностью.
– Пошел, – командует Джулия и выскальзывает за дверь. Секундой позже за спиной раздается грохот, но она не оборачивается, пока не оказывается в коридоре, потом в темном кабинете математики, а неразборчивое эхо шагов за спиной не превращается в Финна, ворвавшегося в класс следом за ней.
Полоски лунного света, пробивающиеся через окно, путаются в спинках стульев и ножках парт. Музыка превратилась в далекое истерическое постукивание и писк, как будто кто-то запер в ящике крошечную Рианну.
