– Круто, – выдыхает Джулия. – Дверь закрой.
– Твою мать! – Финн стукается лодыжкой об стул.
– Тсс! Тебя заметили?
– Вроде нет.
Джулия отодвигает щеколду на окне, лунный свет заливает ее стремительно движущиеся пальцы.
– По территории наверняка кто-то ходит, – говорит Финн. – По крайней мере, у нас всегда так.
– Знаю. Заткнись и не высовывайся. Хочешь, чтоб тебя заметили?
Они ждут, прижавшись спиной к стене, одним глазом приглядывая за раскинувшимся прямо под окном газоном, другим – за дверью класса. На спинке стула висит забытый кем-то форменный свитер. Джулия хватает его и натягивает поверх своего платья в горошек. Нельзя сказать, что он ее украсил – великоват и с заметными выпуклостями от объемных грудей, – но в нем тепло, а уличный холод ощущается даже через окно. Финн застегивает худи.
Сначала из-за угла появляются скользящие по земле тени. Сестра Вероника и отец Найалл из Колма идут рука об руку, осматривая дюйм за дюймом все возможные укрытия.
Когда они скрываются из виду, Джулия считает до двадцати, чтоб дать им время зайти за угол флигеля монахинь, еще до десяти на случай, если они задержались, осматривая что-нибудь, и еще до десяти просто на всякий случай. Потом распахивает окно, седлает подоконник, перекидывает ноги и соскальзывает на траву одним движением, таким плавным, что Финн наверняка догадался бы, что ей это не впервой, если бы не был так занят. Она слышит, как он приземляется у нее за спиной, и срывается с места; она бежит легко и быстро к парку, в ушах все еще звон от музыки, а звезды мерцают в ритме ее шагов.
Красные, розовые и белые огни вырисовывают загадочные узоры, как зашифрованные сигналы, которые проносятся перед глазами так быстро, что понять их невозможно. Ритм, от которого дрожат и пол, и стены, и кости танцующих, пульсирующий, как электрический разряд, перескакивающий с одной поднятой руки на другую, по всему залу, ни на секунду не останавливаясь, все дальше, и дальше, и дальше.
Селена танцевала слишком долго. Переливающиеся огоньки теперь кажутся ей одурманенными и бесконечно одинокими живыми существами. Селена как будто плавится по краям, все больше размывается та грань, за которой она сама исчезает и начинается что-то другое. У стола с пуншем Крис Харпер запрокидывает голову, чтобы глотнуть из стакана, и Селена почти чувствует вкус пунша; кто-то толкает ее в бедро, и она не понимает, кому больно, ей самой или тому, кто толкнул, а взмывающие вверх руки Бекки кажутся ее собственными руками. Она понимает, что пора остановиться.
– Ты в порядке? – кричит Холли, не сбиваясь с ритма.
– Пить, – кричит в ответ Селена, указывая на стол. Холли кивает и возвращается к отработке новых танцевальных выкрутасов. Бекка подпрыгивает на месте. Джулия куда-то делась, ускользнула, и Селена ощущает странную пустоту там, где она была. Равновесие мира нарушается. Селена аккуратно переставляет ноги, проверяя, ее ли это ступни касаются пола. Напоминает себе: День святого Валентина, дискотека.
Пунш на вкус какой-то неправильный, травянисто-прохладный, как давно прошедшие летние дни, когда она бегала босиком по улице, – вкус совсем не подходит к темному пульсирующему беспорядку танцевального зала. Селена прислоняется к стене и старается думать о чем-нибудь весомом, непоколебимом. Периодическая таблица. Спряжение ирландских глаголов. Музыка звучит тише, но все равно мешает. Хочется заткнуть уши пальцами, но руки, кажется, принадлежат вовсе не ей, и поднимать их к ушам слишком сложно.
– Привет, – говорит кто-то рядом.
Крис Харпер. Совсем недавно это удивило бы Селену – Крис Харпер суперкрут, а она нет; кажется, она с ним вообще ни разу не разговаривала. Но в последние несколько месяцев жизнь изменилась, стала густой и сочной, насыщенной и хмельной, обрела диковинные черты, которые и понимать-то не нужно. И теперь она готова к странному.
– Привет, – отвечает она.
– Красивое платье, – продолжает Крис.
– Спасибо, – отвечает Селена, глядя на платье, чтобы припомнить, о чем это он. Платье ее смущает. Она тихонько произносит: “2013”.
– А? – спрашивает Крис.
Блин.
– Ничего.
Крис внимательно смотрит на нее.
– Ты в порядке? – спрашивает он и, словно решив, что у нее голова закружилась, берет ее за руку, прежде чем она успевает отодвинуться.
Мир внезапно проясняется, яркие цвета и четкие контуры. Селена опять чувствует свои ноги, которые отчаянно покалывает, как будто они затекли. И холодок от застежки-молнии, сбегающей по спине тонкой точной линией. Она смотрит прямо в глаза Криса, карие даже в полумраке, но почему-то видит и весь остальной зал, и цветные огоньки вовсе никакие не сигналы, и совсем они не одинокие существа, а просто лампочки, и она в жизни не видела такого яркого красного, и розового, и белого. Весь зал становится вещественным, твердым, настоящим, вибрирующим от своей материальности. А Крис – разноцветные блики играют в его волосах, оттеняют красную рубашку и подчеркивают маленькую складку между бровей – самое настоящее, что она когда-либо видела.
– Да, – отвечает она. – Все нормально.
– Точно?
– Абсолютно.
Крис убирает руку с ее запястья, и ясность сразу пропадает. Зал опять становится дерганым и беспорядочным. Но сама она по-прежнему чувствует себя настоящей, по телу разливается тепло, и Крис тоже остается настоящим.
– Мне показалось… – начинает он.
Он смотрит на нее так, как будто видит в первый раз, как будто тень случившегося накрыла и его.
– Ты вроде бы…
Селена улыбается ему и успокаивает:
– Просто странно себя почувствовала, на секунду. Все уже в порядке.
– Там какая-то девчонка в обморок упала, ты видела? Тут жуткая духота.
– Поэтому ты не танцуешь?
– Уже закончил. Решил понаблюдать немного. – Крис делает глоток пунша и морщится.
Селена не отодвигается. Его ладонь словно оставила у нее на руке след, который переливается красным и золотым, парит в темноте. Ей хочется подольше поговорить с ним.
– Вы с ней подруги, да? – спрашивает Крис.
Он указывает на Бекку. Бекка танцует, как восьмилетний ребенок, причем ребенок, который и для своего возраста ничего в жизни не видел – ни одного музыкального клипа, например; она не трясет задом, не вертит бедрами, просто танцует как хочет, будто ей никогда не показывали, как это правильно делать, танцует просто для своего удовольствия.
– Ага, – говорит Селена и улыбается: Бекка выглядит абсолютно счастливой. А вот Холли – нет, потому что рядом с ней танцует Маркус Уайли и все пытается прижаться к ее заду.
– А почему она так одета?
На Бекке джинсы и маечка на лямках с кружевом, волосы заплетены в длинную косу.
