Впрочем, не все тихо бормочут себе под нос. Джоанна Хеффернан, Джемма Хардинг, Орла Бёрджесс и Элисон Малдун сидят через два стола от них, но Джоанна считает само собой разумеющимся, что все окружающие просто мечтают услышать каждое слово, исходящее из ее уст, и даже если это не так, большинство предпочитает с ней не связываться.
– Ну привет, это же написано в “Элль”, ты что, не читала? Это должно быть ваще обалденно, и, слушай, без обид, Орл, но согласись, тебе бы очень пригодился офигенный эксфолиатор!
– О боже. – Джулия морщится и выразительно потирает ухо, обращенное в сторону Джоанны. – Надеюсь, за завтраком она так не орет. А то я с утра не человек.
– А что такое эксфолиатор? – интересуется Бекка.
– Такая штука для кожи, – поясняет Селена. Джоанна и ее подружки используют каждый совет модных журналов по поводу того, что нужно делать с кожей, волосами и целлюлитом.
– Звучит как название удобрения.
– Как оружие массового поражения, – уточняет Джулия. – А они – армия дроидов-пиллеров, выполняющих приказы властелина. Эксфолиируем всё!
Она произносит это металлическим голосом да́лека
[2], достаточно громко, чтобы Джоанна и компания резко обернулись, но к тому моменту Джулия уже цепляет на вилку пару фрикаделек и спрашивает Селену, не напоминает ли ей эта картинка вареные глазные яблоки, словно и думать не думает о Джоанне. Ледяной взгляд Джоанны обшаривает зал; затем она отворачивается к своей тарелке, тряхнув гривой так, будто она звезда и ее снимают папарацци.
– Эксфолиируем всё, – гудит Джулия, а потом продолжает обычным голосом как ни в чем не бывало: – Да, Хол, я все хотела спросить, твоя мама нашла те сетки для стирки?
Подруги давятся смехом.
– Извините, – гневно рявкает Джоанна. – Вы что-то мне сказали?
– Они у меня в чемодане, – отвечает Холли. – Когда разберу вещи, я… Кто, я? Ты меня спрашиваешь?
– Да неважно, кого угодно. Какие-то проблемы?
Джулия, Холли и Селена смотрят абсолютно невинно. Бекка набила полный рот картошки, чтобы скрыть свой страх, помноженный на восторг, и не расхохотаться в голос.
– Фрикадельки отстойные? – высказывает предположение Джулия.
И мгновение спустя – хохот.
Джоанна тоже смеется, а вслед за ней и прочие Далеки, но глаза остаются все такими же ледяными.
– Смешная ты.
Джулия морщит нос:
– О-о-о, благодарю. Я старалась!
– Хорошая мысль, – замечает Джоанна, – продолжай стараться. – И возвращается к своему ужину.
– Эксфоли…
На этот раз Джоанна почти поймала ее. Селена поспевает вовремя:
– У меня есть запасные сеточки, если вам нужно, девчонки. – Лицо сводит от сдерживаемого смеха, но она повернулась спиной к Джоанне, а голос спокойный и уверенный, никакого намека на веселье. Лазеры Джоанны сканируют окружающее пространство в поисках наглеца.
Бекка чересчур поспешно забрасывала в себя еду и в результате вдруг оглушительно громко рыгает. Она смущенно вспыхивает, но зато трем остальным подругам это дает долгожданный повод: они заходятся от смеха, утыкаясь головами друг в друга и едва не падая под стол.
– Боже правый, – высокомерно поджимает губы Джоанна, – ты просто омерзительна.
Она отворачивается, и вся ее отлично натасканная банда немедленно следует примеру атаманши, синхронно отвернувшись и поджав губки. Что вызывает новый взрыв хохота. Джулия давится фрикаделькой, краснеет и кашляет в салфетку, а подружки сползают со стульев, изнемогая от смеха.
Когда веселье в конце концов стихает, до них вдруг доходит осознание собственной дерзости. Прежде они старались ладить с Джоанной и ее компанией – весьма благоразумно.
– Что это было? – тихонько спрашивает Холли у Джулии.
– Что? Если бы она не перестала завывать насчет этого тупого “ухода за кожей”, у меня бы барабанные перепонки расплавились. И вот, пожалуйста – сработало.
Далеки съежились над своими подносами, бросая по сторонам подозрительные взгляды и демонстративно понизив голоса.
– Но ты ее почти взбесила, – шепчет Бекка, испуганно выкатив глаза.
– И что? – пожимает плечами Джулия. – Что она мне сделает, расстреляет? Где написано, что я должна терпеть эту стерву?
– Просто расслабься, и все, – советует Селена. – Если хочешь войны с Джоанной, у тебя впереди целый год. Нет нужды портить сегодняшний вечер.
– Да что такого-то? Мы вроде никогда и не были подругами?
– И врагами мы тоже никогда не были. А теперь тебе ведь придется жить рядом с ней.
– Вот именно. – Джулия разворачивает поднос, чтобы удобнее было дотянуться до фруктового салата. – Похоже, меня ждет веселый год.
За высокой стеной, тенистой улицей и еще одной высокой стеной воспитанники школы Святого Колма тоже вернулись с каникул. Крис Харпер бросил на кровать свое красное одеяло, развесил одежду в своем отделении гардероба, напевая непристойную версию школьного гимна новообретенным низким хрипловатым голосом, и радостно улыбнулся, когда соседи по комнате подхватили песню, дополнив ее соответствующими жестами. Прилепил пару постеров над кроватью, поставил на тумбочку новое семейное фото, завернул в старое драное полотенце многообещающий пластиковый пакет и засунул его поглубже в чемодан, а чемодан затолкал на гардероб. Оценил в зеркале, как свисает челка, и помчался на ужин с Финном Кэрроллом и Гарри Бейли. Все трое орут, нарочито громко хохочут, дружески подталкивают друг друга, хватая за руки, проверяя, кто стал сильнее по итогам прошедшего лета. Крис Харпер полностью готов к новому учебному году, дождаться не может начала; у него масса планов.
Жить ему остается восемь месяцев и две недели.
– Итак, что дальше? – спрашивает Джулия, когда они покончили с фруктовым салатом и отнесли свои подносы на стойку. Из загадочных глубин кухни доносится позвякивание посуды и перепалка на неизвестном языке, вероятно польском.
– Что угодно, – отзывается Селена. – Пока не засадят за уроки, есть время прошвырнуться в торговый центр или, если парни из Колма играют в регби, можно сходить посмотреть. Но до следующих выходных нам нельзя покидать территорию школы. Так что остается общая гостиная или…
Она уже направляется к выходу, и Бекка с ней. Холли и Джулия спешат следом.
Все еще светло. Школьная территория – это сплошная зелень, тянущаяся вдаль. Вплоть до нынешнего момента парк был зоной, куда Холли и Джулии ходить не полагалось; не то чтобы строжайше запрещено, нет, но девочки, не жившие в пансионе, могли попасть туда только во время обеда, а на это никогда нет времени. Но сейчас перед ними словно отодвинулась стена из матового стекла: цвета ослепительны, каждая птичка поет собственную неповторимую песню, тени в кронах деревьев кажутся глубокими и прохладными, как колодцы.
