В конце коридора послышался скрип тележки, звяканье посуды, манящий запах цыпленка с грибами – у меня слюнки потекли. Принесли ужин – воображение нарисовало фартук в рюшечках – в гостиную четвертого года. Маккенна не могла допустить, чтобы они пошли в столовую и слухи и паника распространились по школе, подобно гриппу; невозможно позволить им бесконтрольно болтать без надзора монахинь. Она держала девчонок в загоне, так безопаснее и всё под контролем.
До середины января в записях пауза. А потом месиво из других номеров, звонки и эсэмэски, входящие и исходящие. От номера Криса – ни следа. Обычная картина, такого и ждешь от нормального девчачьего телефона; от Элисон.
– Ну Софи, ну, мать твою, умница, – восхитилась Конвей. – Мы сделаем запрос оператору, проверим, кому этот номер… – Она замерла. – Погоди-ка. Два девять три… – Она щелкнула пальцами, не отрывая взгляда от экрана. – Твой телефон. Покажи мне то сообщение.
Показал.
Торжество вновь высоко подняло голову Конвей, в ее профиле даже появилось что-то античное.
– Ну вот. Я знала, что уже видела этот номер. – Она продемонстрировала два телефона, рядом. – Взгляни.
Вот это память. Она права. Номер, с которого мне подсказали, где искать ключ, – это тот же номер, с которым флиртовала Джоанна.
– Твою мать, – не удержался я. – Не догоняю.
– Я тоже.
– То есть выходит, либо у Криса был тайный роман вовсе не с Джоанной, а с одной из оставшихся семи…
Конвей покачала головой:
– Нет. Разрыв объяснял бы взаимную ненависть двух компаний, да, но мы бы стопудово обнаружили хоть малейший намек. Сплетни, слухи, сама Джоанна выложила бы что-нибудь вроде “Такая-то – мерзкая лесбиянка, домогалась моего роскошного тела”, что угодно, лишь бы смешать с грязью свою бывшую. Нет, не выходит.
– …Либо кто-то другой отправил мне сообщение с тайного телефона Криса Харпера, – заключил я.
Пауза.
– Похоже на то. – Непонятно, что прозвучало в ее голосе – возбуждение, гнев или жажда крови, да и была ли для нее разница.
Смысл дня вновь изменился, прямо на наших глазах трансформировался в нечто новое. Мы больше не искали свидетеля в этом скопище блестящих локонов, неугомонных ног и любопытных глаз. Мы искали убийцу.
– Насколько я понимаю, – сказал я, – существуют три версии случившегося. Первая: Криса убила Джоанна, она же взяла его телефон и послала нам сообщение о ключе, потому что хочет, чтобы ее поймали…
Конвей фыркнула:
– Как бы не так.
– Да, мне тоже кажется маловероятным. Вариант второй: убийца – Джоанна или кто-то другой – забрал телефон и передал его третьему лицу.
– Типа как Джоанна продала свой Элисон. Ага, годится.
– Третий вариант, – продолжал я. – Кто-то другой убил Криса, забрал его телефон и все еще хранит его.
Конвей принялась расхаживать по комнате, на этот раз медленнее, без нервного желания что-нибудь пнуть. Она сосредоточилась.
– Но зачем? Она должна понимать, что телефон – это улика. Хранить его опасно. Почему не выбросить, еще год назад?
– Не знаю. Но может, она хранит не сам телефон. Аппарат выбросила, а сохранила только сим-карту. Это безопаснее. Сегодня, когда понадобилось послать нам анонимное сообщение, она вставила симку Криса в свой телефон…
– Но зачем вообще ее хранить?
– Скажем, согласно теории номер два, убийца передал телефон другому человеку. Может, другая девушка догадывалась, что здесь что-то нечисто, что это имеет какое-то отношение к Крису, и сохранила телефон или только симку на случай, если это когда-нибудь пригодится полиции. Или не задумывалась она ни о чем таком, просто круто было иметь в запасе анонимный номер. Или просто на телефоне еще оставались деньги, как на том, что Джоанна загнала Элисон.
– О’кей, – кивнула Конвей. – В теорию номер два такая идея встраивается. Понятия не имею, как увязать это с первой и третьей. Выходит, девушка, написавшая тебе, не убийца.
– Это означает, что у убийцы железные нервы. Безмерное самообладание. Передать кому-то телефон Криса, вместо того чтобы избавиться от него, понимая, что такая улика запросто может отправить в тюрьму.
– Безмерное самообладание, безмерная самонадеянность, безмерная тупость, ненужное зачеркнуть. Или это случайность – она засунула телефон подальше, а кто-то его нашел.
В коридоре, благоухающем цыпленком с грибами, послышались голоса: девчонки разговаривали за обедом. Не счастливый девичий щебет, нет. Низкий ровный гул, вязнущий в ушах, раздражающий.
– Софи не сказала, когда мы получим записи? – спросил я.
– Скоро. Ее знакомый работает над этим. Я напишу ей сейчас, скажу, что нам нужны тексты сообщений, не только номера. Тут можно обломаться, некоторые операторы удаляют такую информацию спустя год, но попытаемся. – Конвей стремительно набирала сообщение. – А мы пока…
Время к вечеру, шестой час. А мы пока вернемся в участок, займемся документами, все подпишем. А мы пока отправимся ужинать, потом выспимся как следует, отлично поработали сегодня, детектив Моран, увидимся завтра сутра.
Нельзя уходить из Килды, только не сейчас. Едва скроемся из виду, все эти девчонки немедленно начнут обмениваться сведениями и сочинять новое вранье. А там, снаружи, ждут парни из отдела убийств, готовые вцепиться бульдожьей хваткой в это дело ровно в тот миг, как О’Келли услышит, что оно вновь открыто. И между этими милыми компаниями – мы.
Если выйдем из Килды с пустыми руками, мы никогда больше не вернемся сюда или вернемся к глухой стене.
Но…
Вслух я сказал:
– Если мы тут еще задержимся, Маккенна нажалуется твоему начальству.
– Я знаю, ага, – Конвей не подняла головы от телефона, – она уже предупредила меня в кабинете Арнольд. Даже не изображала любезность, просто заявила, что если мы не уберемся к ужину, то она позвонит О’Келли и сообщит, что мы травим ее девочек и доводим их до истерики.
– Уже ужин.
– Расслабься. Я тоже не стала любезничать. Сказала, что если она попытается вышвырнуть нас отсюда, прежде чем мы сами будем готовы уйти, я позвоню знакомым журналистам и сообщу им, что мы весь день допрашивали учениц Килды по поводу дела Криса Харпера. – Конвей сунула телефон в карман. – Никуда мы не уйдем.
Я мог бы хлопнуть ее по плечу, обнять, что-то в этом роде. Но не хотел получить по яйцам.
И вместо этого сказал только:
– Молодчина.
– Что, думал, я буду жалобно скулить перед Маккенной? Премного благодарна. – Но при этом она широко улыбнулась мне в ответ. – Итак, а пока…
– Джоанна?
Конвей вздохнула. Штора за ее спиной колыхнулась, металлические подвески на мобиле тихонько звякнули.
