Юрий Владимирович почесал затылок и посмотрел на секретаршу.
– Что это за цех?
– Предварительная очистка породы, механическая и химическая, – быстро ответила девушка, нервно теребя пуговицу на воротничке.
– Этот цех проверен полностью, директора там нет, – ответил начальник службы безопасности.
Юрий Владимирович поджал губы.
– Вы что, не слышите, что говорит наш сотрудник? Значит, еще надо проверить!
– Я не понимаю, что здесь делает этот человек? – показал пальцем на Фёдора начальник безопасности. – Почему он участвует в расследовании?
Так надо, – сухо бросил Юрий Владимирович, и начальник безопасности угрюмо замолчал.
Следователи отправились в цех номер пятнадцать. Таня сама не поняла как, но оказалась рядом с Фёдором и если бы ей позволила гордость, то взяла бы его и за руку. Фёдор, словно почувствовав ее настроение, не отходил от нее.
Цех был мрачноватый, гулкий, большой и абсолютно пустой.
– Ну, вот… – развел руками начальник охраны. – Рабочий день закончился давно.
– Кто тут главный технолог? – спросил Юрий Владимирович.
– Вы его допрашивали. Борис Витальевич.
– Приведите его.
Вскоре пожилой мужчина объяснял, в чем заключалась его работа в этом цехе:
– Очистка ювелирных алмазов протекает в несколько стадий, – сказал он. – Предварительно алмазы обрабатываются такими растворителями, как этиловый спирт, ацетон, серная кислота, пероксид водорода, для удаления поверхностных масел, углеводородов и других поверхностных соединений. Щелочная обработка алмазов проводится в автоклаве раствором гидроксида натрия и нитрата калия при высокой температуре для удаления стеклообразных структур и сложных оксидов. После этого алмазы промываются водой и подвергаются кислотной обработке смесью азотной и соляной кислот, иногда с добавлением серной кислоты, затем алмазы подвергаются окончательной промывке водой и растворителями. Я не видел Глеба Игоревича! Если он и заходил, то уже без меня. Я ничего не могу сказать по этому делу.
– Мы вас ни в чем не обвиняем, – ответил Фёдор. – Осмотрите контейнеры.
Юрий Владимирович кивнул местным сотрудникам.
– Ничего не должно пропасть. А то потом на меня всех собак повесят, – забеспокоился главный технолог.
– Ведётся следствие! Не мешайте.
– Вы могли бы показать мне тетради с вашими рабочими записями, – спросил Фёдор.
– Конечно! Одну минуточку, сейчас принесу, – засуетился Борис Витальевич.
Фёдор отдал тетради эксперту для проверки.
– Вредное производство у вас, – сказал он технологу. – Кислота всякая, щёлочи…
– Любое производство тяжёлое. А наше особенно. Камешки в золоте и платине все уважают, а как они нам достаются, даже не догадываются. – У Бориса Витальевича даже очки запотели от волнения.
– А я всё смотрю на вас и вспоминаю – где же я вас видел!? – вдруг воскликнул, как всегда радостный Александр, обращаясь к технологу цеха.
– Меня? – удивился Борис Витальевич.
– Вас, вас! – похлопал его по плечу Барков. – Как увидел ваши запотевшие очки – сразу вспомнил. Вы приходили в больницу, где я недавно лежал в инфекционном. Не надо на меня так смотреть, я не заразный, я там прятался от полиции, а теперь им лучший друг! – продолжал радоваться Сашок, но вот никто его радости не разделял.
«Что он несёт? Допился до белочки», – подумала Таня.
«Вот с кем приходится иметь дело», – говорил взгляд Юрия Владимировича.
Взгляд Фёдора Александра не осуждал, потому что он всё время смотрел на Татьяну.
Александр словно и не замечал всеобщего замешательства. Его просто несло по волнам его памяти.
– Это же больница, там курить нельзя. А я еще в боксе лежал, в коридор лишний раз выйти нельзя, чтобы не привлекать внимания. Вот я, не в силах преодолеть пагубную страсть, вылез в окошко и в кусты – покурить. Сижу – курю. Смотрю, по дорожке доктор в белом халате идёт, пожилой такой, с небольшой бородкой. Я затаился, чуть окурок не проглотил. Доктор дошёл до того места, где я прятался, и тут на него налетел незнакомый мне мужчина. Разговаривали они громко, я всё слышал. Доктор оправдывался, а мужик орал, что он заплатил уже кучу денег, а положительного результата у Вовочки всё нет. Доктор ему объяснял, что они использовали все средства, медицина бессильна. Мужчина стал хватать доктора за руки и умолять помочь ему, кричал, что он готов на всё. Тогда доктор сказал, что есть ещё одно лекарство. Но оно стоит несколько миллионов. Мужик сказал, что сдохнет, но деньги достанет. Мужик – это вы, – ткнул Александр пальцем в сторону технолога.
Возникла неловкая пауза. Технолог цеха снял очки и протёр стекла.
– Вы что-то путаете. Я не был ни в какой больнице.
– Я никогда ничего не путаю. У меня глаз – алмаз и память, как у налогового инспектора. Да и голос ваш я запомнил, – сказал Саша. – А вы разве сделали что-то противозаконное? – не понимал он.
– Борис Витальевич, а мы не знали, что ваш внук Вова так серьёзно болен, – заволновалась секретарша Мария.
– Думаю, вас это не касается, – грубо ответил технолог. – При чем тут мой внук? Это моё личное дело.
В этот момент к ним подошёл один из следователей.
– В баке с серной кислотой обнаружены фрагменты человеческого тела. Я думаю, что директор завода нашёл своё пристанище именно там. То есть мы его нашли.
Кто-то вскрикнул. Борис Витальевич опрометчиво попытался бежать, но был остановлен. Татьяну замутило, и она выбежала на улицу, на свежий воздух. Она обессиленно опустилась бы на землю, за неимением скамеек, но ее поддержали сильные и тёплые руки Фёдора.
– Тебе плохо? Что сделать?
– Увези меня отсюда, – попросила Таня, утыкаясь ему в грудь и чувствуя новый приступ дурноты.
Глава 16
Эту ночь они провели вместе.
Фёдор был настолько внимателен, ласков и чуток с ней, что Таня боялась, что ее сердце, словно птица, вылетит из груди. Под утро она заснула на его плече, боясь спугнуть своё счастье. «Так бы и лежать вместе всю жизнь. Ты словно летишь по Млечному Пути счастья, – думала она, слушая удары его сердца. – Я нашла своего принца, хотя он больше похож на пирата».
– Приняла душ? Я заказал завтрак в номер, – сказал Фёдор, появляясь в спальне в халате, еле сходившемся на нем.
– Я не выспалась.
– Ну, извини. Я перестарался, заполучив такую девушку в свои сети.
– Не будь пошляком. Я серьёзно. Который час? – зевнула Татьяна.
– Десять утра.
– Ого! И правда, надо вставать. А так не хочется… – Она поняла, что нежится в его двуспальной кровати абсолютно голая, и попросила: – Отвернись.
