Но и я изучаю ее. Внимательно и неторопливо.
Спинным мозгом чую – нам еще долго общаться придется. И мне надо знать, где те пределы, за которые лучше не соваться. Где та точка, которую можно назвать «критической».
И еще – мне надо почуять, когда она из доброй тети захочет превратиться в суровую госпожу. Не в БДСМ смысле, а в жизненном. Когда вместо: «может, поможем» прозвучит: «пойди и сделай». Не хочется проморгать этот момент.
– Шпана, – хмыкнула Ряжская. – С бизнес-леди – и на дворовом жаргоне разговаривать. Ох, обтесывать тебя еще и обтесывать.
– Ощутил себя Буратино, – хмыкнул я. – Ладно, подумаю по поводу вашей Феликсовны. Может, что в голову и придет. Например – мысль какая.
– Подумай, – разрешила Ряжская. – Дело хорошее. А про Силуянова этого забудь. Завтра ему кое-что объяснят, так что он больше тебя не побеспокоит. Завтра вообще в вашем богоугодном заведении ожидается интересный день. Тебе понравится.
И она повесила трубку.
– Держите, – протянул я смартфон Сергею, тот немедленно потянул его к уху. – Не-не, там уже никого. Все, абонент не абонит.
– А как же? – он посмотрел на меня. – А мне чего теперь?
– Понятия не имею, – пожал плечами я. – Домой езжайте, к семье, к детям. Или еще куда. Дело ваше.
– О, Сашендра! – раздался голос сверху, по лестнице процокали каблучки. – Точнее даже – неуловимый Джо. Ты куда пропал? Я как ни зайду – тебя все нет.
Это была Маринка, которая, похоже, только-только вернулась домой. Кстати – да, громыхал дверями лифт на ее этаже.
Была моя соседка нынче печальна и томна. Да еще и пристойно одета. Я бы сказал – на редкость. Вполне себе демисезонный плащик вместо кислотного цвета куртки, юбка ниже колена, блузка, под которой не то что ее юное трепетное тело невозможно было разглядеть, но и даже пару татуировок, на него нанесенных. Не исключено, что там даже нижнее белье сегодня имелось. И правда – осень пришла.
– Все дела да случаи, – ответил я ей. – А ты чего домой так рано?
– Я приличная девочка, – небрежно бросила она мне, оценивающим взглядом окидывая Сергея. – А ты что, с «братвой» теперь дела имеешь? Никак, ты самую главную банковскую тайну узнал, и теперь тебя прессингуют? Так расскажи ее мне, пока тебя не грохнули. Я про это статью напишу, и смерть твоя будет не напрасна.
Сергей немного оторопело смотрел на Маринку, которая, склонив голову к плечу, с интересом строила ему глазки, часто-часто хлопая ресницами.
– Это медбрат, – укоризненно сказал я и помахал ладонью перед лицом Сергея. – Да прекрати ты нагонять эротизм в атмосферу, вон совсем перепугала человека. Он мне средство приносил, от зубов. Я, понимаешь, сегодня упал и так челюстью брякнулся…
Марина посерьезнела, цапнула мое лицо, повернула влево-вправо, нехорошо посмотрела на Сергея и спросила:
– Может, доктору Стасу позвонить? Он быстро подъедет. Два врача, два мнения. Типа, консилиум.
– Да нормально все, говорю, – отмахнулся я. – Ты лучше скажи, что там у тебя с шоу? Я слышал, они тебе крепко на мозг приседали?
– Долгий разговор, – соседка, как видно, сделала какие-то свои выводы, скинула с себя флер загадочности и снова стала привычно легкомысленной. – Пошли ко мне, расскажу.
– Сейчас не могу, – отказался я. – Дела. Давай завтра?
– Завтра – это путь в никуда, – Маринка щелкнула замком сумочки и достала сигареты. – Знаешь, Смолин, я тут недавно поняла одну простую вещь – говоря «завтра», мы, по сути, отказываемся жить здесь и сейчас. Никто из нас не знает, сколько ему отмерено. Может – час, может – век. Но если здесь и сейчас ты не сделаешь того, что предоставила судьба, то, скорее всего, не сделаешь этого никогда. Ну или это выйдет не так, как должно было случиться.
– Ух ты, – внезапно подал голос Сергей. – Мощно сказано!
– Да, накачанный красавчик, все именно так, – печально закончила свой монолог Маринка и щелкнула зажигалкой. – Жизнь дает нам возможности, а мы их спускаем в унитаз со словами: «Сделаю завтра».
– Курить вредно, – укоризненно произнес Сергей.
– Вредно, – покладисто согласилась с ним моя соседка. – И воздухом московским дышать вредно. И еду, состоящую из «Е»-добавок, ароматизаторов, идентичных натуральным, а также сложных химических соединений, потреблять вредно. Все вредно. Но мы живем в 21 веке, мой накачанный друг, у нас не вредного – нет. Сашка, если надумаешь – заходи через час-полтора. Пока я в ванную, пока кофе попью, как раз столько и пройдет. Если не открою – значит, уснула.
И она удалилась, помахав Сергею ручкой.
Тот проводил мою соседку взглядом и спросил у меня:
– А ты с ней… Ну….
– Не-а, – покачал головой я. – И тебе не советую. Пропадешь. Она таких, как ты, на завтрак ест. Честно говорю, без обид.
– Поглядим, – бросил Сергей и направился к лифту.
– Безумству храбрых поем мы славу, – пробормотал я и закрыл дверь. – Но, с другой стороны, каждый сам могильщик своего будущего.
Собственно, я тут же про этого самого Сергея и забыл. У меня были дела поважнее.
Челюсть совсем отпустило, «кетанол» – действенное средство. И пусть это было только временное облегчение, но лучше так, чем никак. Тем более, что теперь я мог, не отвлекаясь на жалость к себе, воздать Силуянову по заслугам. Ну и заодно опробовать одно заклятие из тех, которые до поры до времени я старался обходить стороной. Просто больно от них недобрым веяло.
Ну ладно, вру. Стороной я их обходил, потому что не было того, на ком их можно опробовать. А так-то очень мне хотелось поэкспериментировать! Так сказать – заглянуть на темную сторону. Прямо вот манила она меня. Это вам не зелье от морщин на шее для очередной подруги Ряжской бодяжить.
Но – не на ком. Есть люди, которые не любят меня, есть люди, которых не люблю я, но, даже если притягивать ситуацию за уши, все равно вот так, исключительно из любознательности практиковать на них подобные вещи совсем неправильно. Мои предшественники, насколько я понял, в большинстве своем особо не либеральничали в таких случаях. Если им надо было проверить действенность того или иного зелья, они это проделывали на том, кто подворачивался под руку. В книге записи вроде: «И опробовал я получившийся эликсир на селянине, что на старой пали молодые березы выкорчевывал, прежде обманом затуманив его разум. Сперва тот весел стал, после запечалился, а к рассвету и вовсе помер. Стало быть, не девясил следует в эликсир тот класть, или же меру его уменьшить потребно».
Я так не могу, причем сразу по ряду причин. И старой пали у меня нет, и селяне у нас в городе не водятся, и, самое главное – не по мне это. Я не ангел, и за последнее время много чего натворил, но там-то свою жизнь спасал. А вот так, как прозектор, без раздумий… Нет, нет, не могу. Пока, по крайней мере. А вдруг что-то пойдет не так, и человек в самом деле окочурится? И как потом мне жить? Делать вид, что ничего не случилось? Перед кем? Перед самим собой?
