Впрочем, есть еще кое-кто, с кем можно будет пошептаться. Скажу больше – с этого источника и стоит начать.
Но это – после. А сейчас надо незваную гостью выпроваживать, а то у Кузьмича от веса молота жилы на руках лопнут. Или коленные чашечки разлетятся вдребезги, я их хруст отсюда слышу.
– Ценю это, – тоном, в котором ясно читалось: «Спасибо, до свидания», произнес я.
– И еще один совет, ведьмак, – мара наконец-то глянула на подъездных, которые мигом сгруппировались вокруг Кузьмича. – Я тебе уже говорила, что есть они и есть мы. Вот тут ровно то же самое. Поменьше общайся с челядью, вроде вот этих чумазиков. Их дело дом вести да двор мести. Не окружай себя теми, кто куда ниже тебя.
– Ну вот тут я точно разберусь сам, – может, и немного грубовато, но зато от души сказал я. – Спасибо за совет, конечно, но…
– Прощай, ведьмак, – даже не дослушала меня мара. – И помни – за кромкой есть те, кто следит за тобой.
И она исчезла. Без всяких там миганий, подсветки голубоватым цветом, медленного таяния в воздухе и всего такого прочего. Была – и нет.
– Да чтоб ей! – выдохнул Кузьмич. – Тьфу!
И он смачно плюнул себе под ноги, причем сразу же после этого невероятно смутился и вытер слюну своим подшитым валенком, да еще и не поленился после этого, бухнув молотом о паркет, нагнуться и провести по полу ладонью.
– Ох ты ж! – добавил к его краткой речи свой комментарий Потапыч. – Вот ведь!
– Ага! – присоединился к их беседе Родька, вылезая из-под дивана, куда он забился сразу же после того, как меня разбудил.
– Водки хочется, – подытожил я. – Очень сильно.
– Это плохо, – погрозил мне пальцем Потапыч. – Водка – коварная вещь. С ней вот так все и начинается. Сначала для души, а потом, как Витек из моего подъезда, начнешь страдать хроническим алкоголизмом.
– Ну не знаю, – с сомнением произнес я, встав с дивана и включив «ночник». – Как по мне, он им не страдает. Он, скорее, от него удовольствие получает, потому что ходит постоянно веселый и с песнями. Так, вы не разбегайтесь, я быстро!
Шутки – шутками, а дело – делом. Надо было в запись о вызове мары недостающие слова подставить, пока они из памяти не вылетели и не перепутались. Ну и надеяться, что она какую-то часть не утаила.
Хотя, что приятно, мне, похоже, бояться этих существ пока не следует. По крайней мере до той поры, пока Морана мне покровительствует. Другой вопрос – как долго продлится наш с ней симбиоз?
Надеюсь, достаточно долго.
Но вообще, есть повод задуматься о том, что я на редкость непредусмотрительно распоряжаюсь своим временем. Да прямо скажем – как дурак я себя веду. Вместо того, чтобы всерьез заняться вопросами собственной защиты в экстремальных ситуациях, копаюсь в народной медицине и угождаю богатым дамам. И вот результат – сейчас меня могли препарировать как лягушку, в прямом смысле слова, и я вообще ничего не смог бы противопоставить этой нежити. Кулаки тут не помогут, а других методов борьбы я попросту не знаю. Нет, есть нож – но он в притолоке, и кто бы мне дал до него добраться?
Вот, к слову, еще один повод для раздумий. Выходит, не так уж он и эффективен, этот самый ведьмачий нож. Против ведьм – возможно, но не против мар. Чихала она на него.
А сколько еще всяких интересных и голодных тварей есть в мире Ночи? И против каждой из них я буду все равно что голый.
Да. Штаны надо надеть. Чего я в труселях бегаю?
Вернувшись в комнату, я застал разбор полетов.
– Вавила, ты не прав, – топал ногой по полу Кузьмич. – Увидел ты, что Ляксандр задумал мару вызывать – останови его. Это ж мара! Ночная пакость, от которой даже иные колдуны шарахаются!
– Как? – вяло отругивался наш подъездный. – Он ведьмак. Что для меня его слово значит?
Мне очень не понравилось то, как потупились подъездные, услышав его аргумент. Да и то, как они на меня посмотрели, тоже. Нет-нет, никакой агрессии, ничего такого. Наоборот – опасливость какая-то в их взглядах появилась. Так маленькие дети смотрят на очень больших собак, не зная, чего от них ожидать.
– Много для меня твое слово значит, – громко заявил я, натягивая спортивные брюки на ноги. – Вот что я вам скажу, ваць-панове. Тут кое-кто, кого в комнате уже нет, сообщил что, мол, есть мы, есть они… Ерунда это все. Даже если по Покону так положено, то мне на это плевать.
– Ну ты на Покон-то… – буркнул кто-то из подъездных. – Отцы наши, деды и прадеды…
– И пусть им будет хорошо там, где нынче пребывают, – рубанул я рукой воздух. – Но тогда времена были другие. А мы живем здесь и сейчас. И если я всей душой прикипел к вашему обчеству, то пусть хоть кто и хоть что говорит, у меня своя голова на плечах имеется. Я сам для себя решать буду, с кем дружить, а с кем враждовать. Все понятно объяснил?
– Ну про Покон ты и впрямь зря, – степенно огладил бороду Кузьмич. – Покон – это Покон. Но и про времена ты верно молвил. Опять же – мары эти за кромкой остались, а мы – здеся. Тута. Вот и выходит, что в плане выживания домовой покрепче разных всяких оказался.
Было видно, что оттаяли немного подъездные, перестали на меня смотреть с опаской. Надо полагать, в старые времена невелик был их ранг в общем табеле нечисти и нежити, и не так-то и просто им приходилось. Годы шли, неприятности подзабылись, а мара сейчас взяла, да им про все нехорошее и напомнила. Кому такое понравится?
Я был уверен, что следом за этим Кузьмич заведет разговор о нехорошей маме мары, но этого так и не случилось. Как видно, он счел эту тему слишком скользкой и пошел по пути наименьшего сопротивления. Мол – не говорим, стало быть, и нет ничего. Вместо этого аксакал подъездных обрушился на моего слугу.
– Ах ты, паскудник мохнолапый! – процедил он, подойдя к Родьке. – Хозяина чуть не прибили, а он под диван полез! Отсидеться задумал! Захребетник!
– Где я – и где мара? – возмущенно заорал мой слуга. – Чем я хозяину помочь мог? Я ей на кутний зуб, она жевнет разок – и нет меня!
– И что? – загалдели подъездные. – Теперь нам всем по углам отсиживаться? Ишь, хорош, нашел себе оправдание!
– Хозяин! – со слезой в голосе обратился ко мне Родька. – Ты им скажи, а? Я же прав!
– Ай-яй-яй, Родион, – покачал головой я и отвернулся от него. – Ай-яй-яй!
Вообще-то я про него и не вспомнил бы, но раз уж попался он под горячую руку Кузьмичу, то пусть огребает по полной. Ему полезно.
– Да гнать его из наших хором! – заявил вдруг Потапыч, махая своим ухватом. – Пущай идет куда хочет! Вон в четырнадцатый дом пущай идет, они там все такие, как вот этот. Никчемы они там все!
– Это нельзя, – остановил его Кузьмич. – Кроме хозяина, никто его гнать права не имеет. Но лично я с ним теперь разговаривать не жалаю! Тьфу на него! Ох ты, батюшки!
И Кузьмич снова зашаркал своим валенком по полу.
