– Не-не, ты не поняла, – совсем уже развеселился я. – Прямо сейчас. Злым колдунством!
– Порчей, – поправил меня Родька. – Порча и волшба – разные вещи.
– Верно-верно, – подтвердил Вавила Силыч.
– Так, стоп, – остановила меня девушка. – Ты сейчас серьезно или это опять шутка юмора в твоем стиле?
– Серьезней некуда, – убрал усмешку из голоса я. – Вот, стою на лестнице, в квартиру опасаюсь заходить. Иглу с какой-то хренью прямо над порогом воткнули, как только я его перешагну, то… Не знаю, что именно произойдет, но точно радоваться будет нечему.
– Плохо, – подытожила Мезенцева.
– Ну да, хорошего мало, – поддержал ее я.
– Да не в этом смысле, – немного нервно произнесла моя собеседница. – Пожрать я не успела. Только сковородку на плиту поставила, тут ты звонишь.
– Слушай, ну если все в это упирается, давай Ровнина наберу, – предложил я. – Тем более что он сам мне предлагал, мол, если что – звони. А ты отдыхай тогда.
– Не вздумай! – переполошилась Женька. – Я сейчас приеду. А, чччерт… Ну через час, точнее.
– Чего так долго? – удивился я. – Время пробок пошло на убыль, Третье транспортное уже едет.
– Это ты у нас богатенький Буратино с финансового Поля Чудес, – буркнула девушка. – А я госслужащая, на такси часто ездить не могу. Потому что если барствовать, то мне в конце месяца из питания останется только кусание собственных локтей. Для фигуры подобное полезно, для продолжительности жизни – нет.
– Жень, вызови такси, а я его здесь оплачу, – предложил я. – Не мудри.
– Благодетель, – притворно всхлипнула собеседница на том конце провода. – Кормилец!
– Женщина, – начал закипать я. – Не хочешь – не надо! Тогда я на самом деле звоню Ровнину, который решит все вопросы адекватней и быстрее чем ты! Я, знаешь ли, тоже хочу есть! И устал как собака. Короче – едешь?
– Еду, – тоже на повышенных тонах ответила Мезенцева. – Но знай – я тебя теперь не люблю еще сильнее, чем раньше!
– Детский сад – штаны на лямках, – прокомментировал я данное высказывание. Правда, уже после того как отключил смартфон.
– Порча не волшба, – подергал меня за брючину Родька. – Ты девку ту, из телефона, не путай. И сам не путайся. Порча – это порча, а волшба…
– Это волшба, – закончил я за него. – Мне это и до того известно было. Хотя, если честно, я особой разницы не вижу.
– Как же, – подал голос Вавила Силыч. – Есть она, и преизрядная. Волшбу далеко не всякий может в ход пустить, а только тот, кто силу должную имеет и умения. А порчу любой навести сможет, было бы желание.
– Прямо любой-любой? – удивился я.
– Если знать как – отчего нет? – подтвердил подъездный. – Правда, сила действия разная будет у порчи или там сглаза. Если зло в человеке велико и желание насолить ближнему тоже – знатная может выйти неприятность. А если нет стремления серьезно нагадить, а так, для баловства кто-то решил пошалить, то и опасаться нечего. Как бы тебе так объяснить… А! Вот! Знающая ворожея может такую порчу на глаз навести, что тот бельмом закроется или вовсе вытечет. Да еще и носовертку до кучи накликает, сопли до колен висеть будут. А девка-дура, которая где-то в интернетах ваших наговор нашла, даже ячмень хороший на око соперницы не посадит. Так, прыщ вскочит, да и все. А то и его не будет.
– Любопытно, – заинтересовался я и снова посмотрел на иголку. – Так значит, эту дрянь мне не ведьма подсунула под дверь? И не колдун какой?
– Ведьма? – Вавила Силыч скрипуче хохотнул. – Откуда ей тут взяться, ведьме? У тебя нож в притолоке торчит, ты забыл? Да и я бы ее сразу почуял, как и колдуна настоящего. Человек это был, человек. Если точнее – женщина средних лет.
– Так ты ее видел? – сразу подобрался я.
– Со спины, – досадливо поморщился подъездный. – Я не сразу понял, что к чему, а когда в окно-то глянул, уходила она уже. По фигуре видно – не девка молодая, а по походке, что не старуха. Стало быть, посередке она как раз, между девкой и бабкой. Лет тридцать – сорок ей. Хотя, с другой стороны, теперь и не поймешь, кто каких лет. Иная девка еще в возраст не войдет, а зад такой отъест, что твои ворота! Вот раньше удобнее было. На плат глянешь – и все ясно сразу. Коли плат яркий – девка. Коли с цветами или же вышивкой – баба. Ну, а коли черный – так вдовица.
Совсем неясно стало. Какой-такой тетке непонятного возраста я так насолить мог, что она мне иголку с порчей в дверь воткнула? По отдельности и то, и другое случиться могло, но чтобы вместе это свелось…
Все страннее и страннее дело поворачивается.
Ничего не понимаю.
На лестничной площадке я ошиваться не стал, спустился вниз и уселся на лавочку возле подъезда. Хорошо хоть дождя не было, а то совсем бы меня грусть-печаль заела.
Мезенцева подкатила к дому минут через пятьдесят, вылезла из машины туча-тучей, и без всяких слов махнула головой – мол, расплатись.
Сдается мне, дело не в том, что она есть хочет и потому так зла. Просто не любит эта девушка не соответствовать самой себе в своих же глазах. «Я со всем справлюсь сама – и все тут», – вот ее лозунг. Она и тогда, после кладбища, меня послала не потому, что я потерянная в ее глазах личность ведьмачьего рода, а исключительно по причине того, что мне довелось увидеть ее страх. Тот, которого быть не должно в принципе, поскольку с ее точки зрения подобное недопустимо. Вот и перепало мне по полной программе тогда.
Бзик у нее на этой почве. И ее верный спутник пистолет из той же оперы, она с его помощью самоутверждается. Короче – старику Фрейду она понравилась бы. Идеальный образец пациента для клинических исследований.
– Ну? – требовательно спросила Мезенцева у меня, когда такси отъехало от подъезда. – Веди, показывай, где тут твоя иголка. Слу-у-ушай, а если я ее сломаю, ты помрешь?
– Чем дольше я с тобой общаюсь, тем мне страшнее думать об эффективности работы правоохранительной системы в Российской Федерации, – без тени шутки произнес я. – Если в ней все станут такие как ты, то такие как мы вымрут.
– В смысле – ведьмаки? – уточнила девушка. – Ну и ладно. Вымрете – и хрен с вами. Мы стоим на страже мирных граждан, а вы не в нашей юрисдикции.
– Давай твоему шефу позвоним? – предложил я. – Думаю, он нас рассудит. Третьего дня мы как раз про что-то подобное говорили, и у него на этот счет была другая точка зрения.
– Почему я даже не удивлена? – презрительно скривилась Евгения. – Чуть что, сразу «шефу позвоним». Ладно, пошли уже. Холодно на улице.
На лестничной площадке она сначала потопталась у входа в мою квартиру с невероятно серьезным видом, внимательно изучила все вокруг, потом, сопя, было собралась схватится за дверную ручку, и тут я не выдержал.
– Правый верхний угол. Жень, во-о-он там. Фонарик дать?
