– А почему не непосредственно к вам? – заинтересовался я.
– Потому что ты юн и свеж, а я увядаю, как хризантема осенью, – немного кокетливо сообщила мне Ряжская. – Да, если он так подумает, нам с тобой непременно переспать надо будет. Ну чтобы те претензии, которые он мне выскажет, не на пустом месте основывались. Обидно скандалить без причины. Опять же – когда есть что скрывать, женщина всегда особенно убедительна. Ладно, что тебе от меня на этот раз нужно?
– И приплыла к нему рыбка, и сказала… – еле удерживаясь от смеха, произнес я. – Извините, Ольга Михайловна.
– Тогда уж фея-крестная, – предложила женщина. – Саш, говори, да я спать пойду. Мне вставать через четыре с копейками часа, имей совесть. Хотя – о чем я? Ты же в банке работаешь, откуда у тебя совесть?
– Побольше, чем у некоторых, – немного обиделся я за профессию. – Мы, между прочим, несчастные люди. Мы всегда всем должны. Центральному банку, клиентам, учредителям. А нам – никто!
– Сейчас трубку повешу, – пригрозила Ряжская.
– Вам скоро может Петр Вагнер позвонить, – поняв, что она не шутит, быстро протараторил я. – Попытается узнать, где я в данный момент нахожусь и как меня найти. Еще адрес спросит. Хотя, думаю, он к тому времени его и так знать будет. Так вы скажите правду, что ничего не знаете, а если он на вас бочку начнет катить, так пошлите его куда подальше.
– Какая прелесть! – из голоса Ольги Михайловны исчезли последние сонливые нотки. – Он мне будет объяснять, куда кого посылать. Ты шустрый малый, Александр Смолин.
– Какой есть, – независимо ответил я.
– А что, у Петра будет веский повод меня разбудить?
– Более чем, – злорадно хихикнул я. – Задыхающийся, хрипящий и пену изо рта пускающий. И еще – крашеный.
– Ты с ума сошел? – Ряжская, судя по голосу, даже с кровати встала. – Ты что, Яну… Того?
– Конечно, нет, – фыркнул я. – Так, попугаю немного. Для порядка. Ну а что мне делать, если не понимают люди слова «нет»? Раз сказал, два сказал, куда уж больше. Ольга Михална, ну реально достали. Трудиться не дают, отвлекают постоянно, я на рабочем месте не бываю регулярно. А у нас в банке гайки закручивать начали, проверяют КПД каждого сотрудника. Вы же небось в курсе?
Что интересно – она даже не удивилась тому, КАК именно я ее приятельницу пугаю. Словно это самое обычное дело, когда человек задыхается и пену изо рта пускает по чьему-то желанию.
– В курсе, в курсе, – тем временем вещала Ряжская. – Ладно, завтра, пожалуй, подъеду к тебе, пообщаемся. А Петру найду что сказать. Да, надеюсь, дома тебя не будет? Мало ли что он выкинет в запале.
– Само собой, не будет, – заверил я ее. – И у родителей тоже. Кстати, если ему придет в голову идея потревожить моих стариков, то скажите, чтобы он ее сразу в сторону отмел. Я ведь и рассердиться могу.
– Ты страшный человек, Смолин, – вздохнула Ряжская. – Боюсь представить тебя в гневе. Ведь засмеюсь, весь дом перебужу. Ты такое больше никому не говори, не позорься. «Рассердиться». Придумал же…
Ну да, и правда смешно прозвучало. Для того, кто мару в глаза не видел. Да и ночь только началась, посмотрим, что она завтра скажет.
– А где ты будешь-то? – тем временем поинтересовалась Ольга Михайловна. – На вокзал ночевать поедешь или что повеселее придумал?
– В каком-то смысле, на вокзал, – подумав, ответил я. – В определенном. Спокойной ночи, Ольга Михайловна.
– Стой-стой, – остановила меня женщина. – А что, Яна правда крашеная?
– Как есть, – заверил ее я. – А по жизни – седая.
– Так и знала, – порадовалась моя собеседница. – А она-то разливалась соловьем: «Да я не крашусь, это мой цвет». Ха!
– У меня тоже есть вопрос, – помахав рукой таксисту, подкатившему к подъезду, произнес я. – А вы насчет переспать всерьез или так, шутки ради? Нет, просто интересно.
– В самом деле – спокойной ночи, – расхохотавшись, сказала Ряжская и повесила трубку.
– И вам тоже, – ответил я в тишину, а после отключил телефон. Совсем.
А накой он мне нужен до утра?
Так и не понял – всерьез она говорила или нет? А что, я бы не отказался. Ряжская хоть и в годах, но женщина сильно интересная. Причем мужа ее я особо не боюсь. По ходу, ему пофигу все кроме бизнеса, я таких много видел.
Шучу, конечно. Ну ее нафиг. От такой связи проблем потом будет больше, чем пользы. Да и не по Сеньке шапка, скажем прямо. Я для нее как был никем, так никем и останусь. А если бы не нынешние расклады, то Ряжская на меня даже смотреть бы не стала, не то что разговаривать.
Но в целом, нынешняя ночь удалась! И госпоже Вагнер козью рожу состроил, и новый заговор опробовал, и на кладбище сейчас наведаюсь. Отдельную радость доставило мне созерцание выпученных глаз таксиста, который высадил меня у кладбищенских ворот. Он думал, что я шучу, назвав конечную точку, и крайне удивился, поняв, что это не так. А после очень быстро дал по газам и скрылся во мраке ночи. Как видно, даже в его беспокойной перевозочной жизни не часто встречались люди, отправляющиеся в такое время на погост. Да еще и в деловых костюмах, виднеющихся из-под плаща.
И это ведь я еще с собой мяса сырого или фарша не захватил. Оно же пахучее, не унюхать в машине его невозможно. Представляете, что бы он обо мне подумал в этом случае?
А вообще, не знаю, чего люди так этого места боятся, особенно в ночное время. Да что люди? Я себя недавнего не понимаю. Тоже ведь так думал. А тут – хорошо. Тихо, спокойно, ветра нет, дышится легко. И порядок вокруг наведен получше, чем в иных спальных районах. Чистота, ни бумажки на дорожках не валяется. Ну а дырка в заборе, через которую я проник на территорию, так она не от бесхозяйственности. Это черный ход, известный только своим.
Причем легкость я ощущал не только душевную, но и, если можно так сказать, физическую. Ощущения были такие, будто мне снова тринадцать лет и под силу все, даже подпрыгнуть и взлететь. Словно полжизни с плеч сбросил, честное слово.
Впрочем, кое-что здесь изменилось. Бесплотных теней, в которых раньше здесь недостатка не имелось, стало куда меньше. Так, мелькнет то там, то здесь синеватый силуэт – и снова вокруг пустота. Как видно, это сезонное явление. Может, они как медведи на зимовку в могилы уходят, до весны.
И я угадал. Так оно и было на самом деле. С той, правда, разницей, что Хозяин Кладбища сам распределял, кому зимой отдыхать, а кому – нет.
Он, как всегда, восседал на своей черной плите, творя суд и расправу. Впрочем, про расправу – это я загнул для красного словца.
– Ты, ты и ты, – длиннющий палец с мертвенно-черным ногтем тыкал в покорно склонивших головы призраков. – Нечего вам под снегом делать, вы все лето пробездельничали. Приглядите за крайними аллеями южного конца. Чтобы снег был убран с дорожек, ветки тоже. Знаю я этих лоботрясов-уборщиков, они лишний раз лопатой не махнут. Если что – пуганете как следует, с завываниями, согласно традиции.
