– Отпустите молодого человека, – приказал Геннадий вагнеровским бойцам. – Пожалуйста.
В этом его «пожалуйста» настолько ощутимо громыхнуло что-то железобетонное, что даже мне немного поплохело. Всегда завидовал людям, которые умеют убедительно говорить. Не в смысле «толкать речь», а именно говорить, вкладывая в свои слова особую энергию, которая не позволяет их ослушаться.
Я так не умею. А жаль!
Правда, на молодых людей его слова особого впечатления не произвели. Внешне не произвели, но я, которому они завернули руки, почувствовал, как напряглись их мускулы.
– Отпустите, – махнул рукой Вагнер. – Чего теперь.
– Правильно, – одобрил его слова Геннадий. – И давайте-ка пройдем в здание, хорошо? Стоит ли на улице стоять? Все вопросы всегда разрешимы, так я думаю. И ваш, Петр Францевич, наверняка тоже.
Я массировал левое плечо, слушал, что говорит Геннадий, и приходил к выводу, что не очень-то он и безопасник. Больно он умело проблемы разруливает, и речь у него поставлена куда как лучше, чем у бывших служак, пусть даже и работавших некогда в весомых структурах, не имеющих отношения к армии.
Странный тип этот Геннадий, непонятный. Надо от него подальше держаться будет после того, как закончится муторная история с порчей.
У Вагнера дернулся глаз, но он, тем не менее, направился ко входу, следом за ним потопали его люди. Безопасник склонил голову к плечу и чуть приподнял правую бровь, как бы говоря: «А тебе особое приглашение надо?».
– Иду, – покорно вздохнул я и направился за остальными.
Уже в банке Геннадий, следующий за мной, еле слышно шепнул мне на ухо:
– Не вздумай дать Вагнеру то, что ему нужно, раньше времени. Ждем Ольгу Михайловну.
Бумммм! Как кувалдой по затылку.
Ну почему я всегда думаю, что последнее слово будет за мной, а на деле выходит, что я еле-еле умудряюсь только первое сказать?
Опять меня разыграли как пешку. Причем в чужой игре.
Все было просчитано, включая мои слова и заламывание рук. Мне позволили начать партию, а доигрывать ее будут другие. Мне же отведена должность зрителя, максимум – статиста.
То-то мне странным показалось то, что Геннадий появился немного не ко времени. По логике вещей, охранники, увидев в камеру, как сотрудника скручивают прямо у входа, должны были выскочить немедленно, но нет, этого не случилось.
Они ждали. Ждали точки кипения. Точнее – он ждал. И вышел на сцену тогда, когда это было выгодно. Ему выгодно. И Ряжской.
Но сработано красиво. И финал у этой истории, скорее всего, будет тоже красивый. Разумеется, без учета моих пожеланий, но кому они, по сути, интересны? Я просто в очередной раз был пешкой, которой позволили недолго думать, что она ферзь.
Нет, правы были древние мудрецы, когда говорили, что богу отведено богово, а кесарю – кесарево. Многоходовые интриги – не мое. Слишком я для этого прост. Это если мягко выражаться.
Я, конечно, могу сейчас немного взбунтоваться, не ждать Ряжскую, поступить по-своему, но это уже ничегошеньки не изменит. Разве что только в еще более глупом виде меня выставит. Мальчишество хорошо в тринадцать лет, а после двадцати оно смешно.
Так что пусть уже все идет так, как идет.
Я зашел в переговорку, плюхнулся в кресло и зевнул, прикрыв рот рукой.
– Дома ночевать надо, – зло бросил мне Вагнер. – Мы с трех часов тебя там ждали!
– И зря, – вяло парировал его фразу я. – У меня на эту ночь были другие планы. Я наслаждался продажной женской любовью.
– Я не знаю, что именно ты сделал и как, но настаиваю – прекрати это, – стукнул кулаком по столу Петр Францевич. – Верни все… Господи, даже слова к данному случаю не подберешь вот так сразу. Верни Яночке здоровье! Немедленно! Я знаю, что это твоих рук дело. Да, антинаучно, да – невероятно. Будь ты проклят! Верую. Верую в то, что возможно всякое! Что ты еще хочешь? Мальчишка, мерзавец, негодяй! Делай немедленно что сказано!
– Вздремнуть бы, – сказал Геннадию я, и снова зевнул. – Или хотя бы кофе попить.
Вагнер побагровел, и мне стало немного не по себе. Он был близок к бешенству, а жилка на его лбу билась, словно ручеек.
Как бы его удар не хватил.
Похоже, безопасника, ну или кто он там, посетила та же мысль.
– Он сделает то, что должен, – веско произнес Геннадий. – Но пока давайте все успокоимся. И вот еще что… Александр, набери референта, пусть она сюда подаст кофе для Петра Францевича. Или вам лучше чай?
– Почему только для него? – возмутился я. – Мне тоже чашка кофею положена. За перенесенные мучения.
– Смолин, вы, похоже, забыли, что сейчас находитесь на работе, – отчеканил Геннадий. – И здесь вам никто ничего не должен. А вот вы, напротив, обязаны соблюдать внутренние распорядки и предписания. И если вы это никак не можете усвоить, то, боюсь, вам недолго осталось занимать вашу должность.
– Так его, – удовлетворенно произнес Вагнер и вытер со лба выступивший там пот. – Наглец редкий этот ваш Смолин, я таких давно не видал.
– Нечасто в метро бываете, – сообщил ему я. – И на улице вообще. Небось все кабинет да личный автомобиль. Сейчас все такие, как я.
Геннадий молча показал мне на телефон. Я сложил руки на груди и уставился на потолок, прекрасно осознавая, что смотрюсь, как минимум, смешно.
Не знаю, чем кончилось бы дело, кабы в этот момент не впорхнула Ольга свет Михайловна. Она была свежа, весела и благоухала очень дорогими духами. Настолько дорогими, что я даже затрудняюсь сказать, какими именно. Мои приятельницы на подобные ароматы денег сроду не имели. Хотя это все субъективно, может, просто данный аромат очень индивидуален, и дело в этом.
– Всем доброе утро! – озарила она кабинет своей белоснежной улыбкой. – А вы что такие напряженные?
– Доброе? – снова вскочил с кресла было успокоившийся Вагнер. – Какое оно доброе? Яна ночью чуть не умерла, да и сейчас ей не лучше. Она дышать почти не может, я ее в клинику отправил, на аппарат поставил. И все этот твой протеже!
– Вот этот? – Ряжская показала на меня пальчиком. – Да?
– Да! – выкрикнул Петр Францевич. – Именно! И, главное, он еще шутки шутит! Дурака валяет! Мммерзавец такой!
– Да что вы меня все оскорбляете? – наконец не выдержал я. – Давайте уже как-то с этим заканчивать! Я тоже по мутер вас так послать могу, что…
– Уволен, – равнодушно произнес Геннадий. – Приказ будет сегодня.
– Ой, прямо напугали, – я встал с кресла. – Да не вопрос. Меня за последние пару месяцев столько раз увольняли, что я со счету сбился. В гробу я ваш банк видел, в белой теннисной обуви. И еще – вы безопасник и меня уволить не можете, полномочий не хватит. Но я сам уйду, не проблема. О, кстати! Это я прихвачу на память.
