В итоге так и случилось. Элли говорила мне, что это был самый правильный поступок в жизни матери.
Глава четвертая
Я постучала в дверь. После смерти Чарльза Джулиана переселилась в небольшой домик на территории поместья. Меня смущали аристократизм и безукоризненность убранства — правда, с легким оттенком обветшалости. Признаться, такая реакция с моей стороны — всего лишь оборотная сторона моего собственного снобизма. А Джулиана заслуживала всяческого уважения. Она была теплым, располагающим к себе человеком, несмотря на аристократическое происхождение, высокосветские интонации и абсолютную уверенность в себе — уверенность, укорененную в принадлежности к одной из самый древних, овеянных романтическим ореолом семей из всех, которые только существовали в Корнуолле. Эта женщина притягивала к себе, и хотелось рассмотреть каждый стежок на гобелене ее жизни.
Джулиана прекрасно выглядела — и это несмотря на то, что она тяжело переживала смерть дочери. Джулиана была высока, стройна и всегда носила блузы, отороченные рюшами, с высокими воротниками, и длинные струящиеся юбки. Пышные густые волосы серебристого оттенка — прямо как у Снежной королевы — были сколоты на затылке и ниспадали волнистым, подернутым инеем седины водопадом. Даже в свои семьдесят пять она была красива. Настоящая корнуоллская нимфа во всем своем изяществе. Дриада, присевшая у священного колодца, расчесывающая свои волосы, способная даже в таком возрасте взбудоражить воображение мужчины.
Джулиана предложила мне чаю, и слуга (один из двух преданных ей слуг, пожелавших остаться с ней) накрыл стол. Мы расположились в уютной гостиной. Джулиана говорила про Элоиз.
— Ах, Кэти, ведь ей было гораздо лучше. Да и врачи сказали, что у нее наступила ремиссия.
— Но вы же понимаете, что речь шла только об отсрочке. Джулиана, вы не могли не понимать, что болезнь неизлечима.
— Да, конечно, но она была так жизнерадостна, так жизнелюбива.
— Да, конечно. Но ее болезнь — штука коварная: обычно развивается очень стремительно. Честно вам признаюсь, у нее были боли, и мы говорили с ней про это. Элоиз принимала обезболивающее. Мы могли сколько угодно себя уговаривать, но все знали, каков будет исход.
Джулиана испытующе посмотрела на меня.
— Кэти, вам не кажется странным, что меня не оказалось тогда рядом?
— Вы имеете в виду — в момент ее смерти?
— Да. Ведь мы были так близки. Она очень хотела, чтобы я была рядом, когда это… произойдет.
— Да, но как вы могли? Все произошло слишком быстро. Вы бы просто не успели.
— Да, вы правы, — сказала Джулиана с какой-то странной интонацией. — Скажите, Кэти, вот человек тяжело болен, но почему он вдруг умирает так, словно у него случился сердечный приступ? Все это кажется мне неправдоподобным. Я виделась с Элоиз в тот день утром. Мы пили кофе, я общалась со внуками. Элоиз была в прекрасном расположении духа — ведь доктора сказали, что у нее ремиссия. Вы же знали, какая она. Такая позитивная, уверенная, что прорвется. И вдруг через три часа Элоиз умирает. Нет, я решительно не понимаю.
Я даже и не знала, что ответить на это. Ведь у меня тоже были сомнения на этот счет — какое-то смутное беспокойство, тревога. Опять же — эти странные ночные кошмары. В то же время я знала, что если поддамся настроению Джулианы, то провалюсь в паранойю. И что она имеет в виду? Что моя дорогая подруга умерла не от рака? Это после стольких-то лет, когда все было уже определенно и безнадежно? Конечно же, Элоиз умерла от рака. Все остальные предположения просто нелепы.
Я все-таки спросила Джулиану, действительно ли она считает, что ее дочь умерла каким-либо другим, противоестественным способом. Разве нужно было проводить вскрытие, чтобы получить подтверждение того, что все и так знали? Что Элли умерла от опухоли, которая дала метастазы по всему организму. Эта страшная болезнь прокралась в ее легкие, позвоночник, мозг.
Выслушав меня, Джулиана печально покачала головой.
— Не знаю, Кэти. Но меня терзают сомнения. Наверное, вы думаете, что я спятившая старуха, не желающая смириться с тем, что моя дочь ушла раньше меня. То же самое на днях мне сказал Тед.
— Вы обсуждали это с Тедом? — ошарашенно переспросила я.
— Я пыталась, — грустно вздохнув, произнесла Джулиана, — но он сильно рассердился. Сказал, что с него и так хватает и что он не собирается выслушивать бредни старой тетки, потерявшей связь с реальностью. Он даже предположил, что я становлюсь слабоумной. Мне было очень обидно, — прибавила она, помрачнев.
— Но ведь вы с Тедом никогда не ладили.
— Элоиз вам рассказывала?
Я молча кивнула.
Джулиана грустно вздохнула:
— Элоиз иногда сердилась на меня. Говорила, что я выдумываю всякое.
— В каком смысле?
— Он очень жесткий человек. Если честно, я вообще считаю его авантюристом и никогда ему не доверяла.
— И как же Элли реагировала на подобные ваши высказывания?
— Чаще всего — отшучивалась. Говорила, что благодарна за беспокойство, но все равно я говорю ерунду. Она считала Теда талантливым художником, и что, мол, картины его растут в цене, а коллекционеры с нетерпением ждут от него новых работ. Элоиз была уверена, что Тед самолюбив и скоро сколотит состояние. И то, что я воспринимала в нем как жесткость, Джулиана объясняла его честолюбием и разумным отсутствием сентиментальности.
Джулиана передернула плечами:
— Может, оно и так. В конце концов, Элоиз знала своего мужа лучше, чем я. Но знаешь, Кэти, я никогда не испытывала к нему теплых чувств, и он это знал. Мы оба это знали, просто соблюдали видимость ради Элоиз. Страшно то, что теперь нет никакой нужды притворяться и что я буду реже видеться с малышками.
Я попыталась успокоить Джулиану. Она пережила такое горе, сказала я, и ее можно понять. Я пообещала подумать над ее словами, а завтра обязательно позвоню. На самом деле завтра мы должны были отправиться в Лондон, но у меня не было там никаких дел. Это у Криса важные дела во вторник — пусть он едет, а я останусь. Покинув дом Джулианы, я шла через парк и думала про Теда с Элоиз. Нам с Крисом всегда казалось, что они — счастливая пара. Ну, иногда ссорились, приходили в гости и дулись друг на друга. С кем не бывает. Мы с Крисом тоже ссоримся. Зато Тед умел рассмешить Элоиз. Он вообще очень остроумный человек.
Крис ждал меня в парке. Он так залюбовался цветами, что не сразу увидел меня. Я рассказала ему о подозрениях Джулианы, но он только вздохнул и покачал головой. Крис добрый, но, как и все мужчины, предпочитает решать проблемы, а не иметь их.
— Послушай, — сказал он. — Она ее мать, и ее не оказалось рядом в самый важный момент. Ее переживания совершенно объяснимы. Элоиз умерла одна, и это вызывает чувство вины. Джулиане кажется, что она могла как-то предотвратить это, что она чего-то недодала своей дочери и что все могло быть по-другому. Кэти, уж тебе ли не знать. Это, так сказать, территория материнства. Окажись на месте Элли наша Иви, ты чувствовала бы то же самое.
