— И как вы узнали про Роуз и Виолету?
— Элоиз придумала для Джулианы легенду. Будто она встретила кого-то из своих знакомых, живущих в Озе, и они рассказали ей, что у Изабеллы есть сын. Элоиз сказала, что хочет включить дочь и внука в свое завещание. К тому времени она уже знала, что у нее рак. Джулиана подняла на ноги все справочные службы и нашла меня. Она ничего не сказала про болезнь Элли, но от нее я и узнал, что у нее родились двойняшки.
— И вы сразу догадались, что это ваши дети?
— Учитывая, что они родились через девять месяцев после нашей встречи, я сразу так и подумал. С другой стороны, я не исключал того факта, что она могла забеременеть медицинским способом — от Теда.
— Как, разве она не сказала вам, что Тед в итоге отказался от этой идеи?
— Нет, да и откуда я мог знать? Ведь Элоиз не звонила мне и не писала. Поэтому я не исключал возможности, что это были дети Теда. Кэти, я вам честно скажу: я старался как можно меньше думать об этом. Все было так запутанно… Душа моя разрывалась.
— То есть вы до сих пор не уверены, что это ваши дети? Они могут быть и детьми Теда?
— Пожалуй, что так. Хотя… У меня не никаких доказательств, но когда я увидел девочек, у меня было такое чувство… Как будто я их узнал, как будто знаю давно.
Я закрыла глаза и внутренне обратилась в Элоиз: «Пожалуйста, помоги нам разобраться. Мы здесь, возле твоей могилы. Мы все прошли через ад за эти два дня, а у меня вообще все это длилось месяцами. Дай мне хоть какую-то подсказку, что самое плохое позади!»
Но Элоиз молчала. Она всегда приходит, только когда надо ей, а не мне.
Мы с Джеком ушли с кладбища и вернулись к детям. Сэм, Том, Иви и Артур купались в море. Джек подошел поближе и окликнул их:
— Ребята, вылезайте, пора обедать. Мы будем ждать вас в кафе.
Мы обедали под открытым небом. Ребята были просто до неприличия веселы, если вспомнить, что только вчера погиб Тед. С другой стороны — я их понимаю. Он заварил всю эту кашу, выплеснул на нас столько гнева и ненависти. А теперь — все страшное позади, девочки целы и невредимы. Мои дети очень любили Элоиз и девочек, а Теда — не очень. Он всегда держался особняком, был о себе слишком высокого мнения и согласился жить в Корнуолле лишь потому, что здесь у него выходили неплохие картины. Но ему не доставало воли и упорства. Ему было подавай славу и почитание. А Элоиз, такая красивая да еще богатая, должна была подчеркивать степень его величия. Подсвечивать его успех.
Могла ли Элоиз смириться с этим? Конечно, нет. А потом она заболела. Но даже факт ее болезни Тед удачно использовал, примерив на себя образ мученика. У гениального художника — смертельно больная жена. Ах, какая трагедия и как романтично…
Вроде бы все стало на свои места. Но почему так паршиво на душе? Да, Тед повел себя отвратительно после смерти Элоиз, но ведь он остался вдовцом, с детьми на руках. И он тогда сказал правду Крису — Элоиз действительно изменила ему. Только он не знал, что она изменила с Джеком и что, возможно, его дети — не его.
А вдруг знал? Что тогда?
Пообедав, ребята побежали обратно к морю, а потом я увидела Криса: он свернул с дороги и, ступая по хрустящей гальке, направился в нашу сторону. Вид у него был удрученный.
— Нужно поговорить. Я вчера вам не все сказал. Давайте вернемся в дом, чтобы дети не услышали.
Я спустилась к морю и окликнула Сэма, сказав, что мы возвращаемся домой. Он вышел из воды и спросил:
— У тебя все хорошо, мам?
— Конечно. Просто твой отец хочет нам рассказать, что ему удалось узнать от полиции про гибель Теда. Я не хочу, чтобы Иви с Томом расстраивались. Вы тут задержитесь, хорошо?
— Хорошо. Только обещай, что ты мне потом расскажешь.
— Хорошо, Сэм.
Когда я уходила, Иви окрикнула меня: «Мамуля! Люблю!»
Мы шли к дому молча, Крис ничего не рассказывал, и я начала нервничать. Когда мы вошли в гостиную, я уже была вся наэлектризована, приготовившись к худшему. Хотя что может быть хуже дружбы с призраком, и это едва не стоило мне сломанной психики и разрушенной семьи.
Мы сели за стол, и Крис налил нам вина. Он вообще-то пуританин и просто так не возьмется за бутылку.
— Ну вот, — сказал он. — Значит, сегодня утром я ездил в Плимут для опознания тела. Это действительно Тед. А потом вместе с суперинтендентом мы поехали в его дом в Фоуи. Пастор Пит сказал тебе, Кэти, что Тед оставил на столе прощальную записку. Только он не уточнил, что именно там было написано. Суперинтендент показал мне эту записку. Она была адресована Джулиане и написана очень жестким языком. Тед не только предупредил, как и где — и с кем — он собирается покончить с собой. Он опять повторил все, что нам уже известно, — про то, что Элоиз ущемила его права в завещании, отписав Артуру и Изабелле «его» деньги. Но это еще не все. Он описал свое состояние, когда незадолго до своей смерти Элоиз рассказала ему про ребенка, которого она родила в тринадцать лет. И тогда Тед почувствовал себя преданным. Странно, правда? Ведь он не знал ее тогда и не мог предъявить к ней никаких прав. Еще Элоиз сказала, что она включит в завещание Изабеллу и своего внука Артура. Именно тогда Тед и слетел с катушек.
Крис замолчал, а потом прибавил:
— Кэти, мне тяжело говорить тебе об этом… Но во время этого разговора они очень сильно поссорились. Тед был просто в бешенстве. И когда ей нужно было принимать обезболивающее, то есть морфий, он дал ей убойную дозу. Вот почему она умерла. Так что смерть ее действительно была преждевременной, даже несмотря на то, что рано или поздно болезнь добила бы ее.
Потрясенная, я поднялась из-за стола и буквально рухнула на свой любимый желтый диван — уж он-то знает, сколько дум я на нем думала, сколько слез проплакала об Элоиз. А до этого — сколько мне тут мечталось — про мою семью, про счастливую жизнь в Корнуолле.
— Крис, как такое может быть? Тед убил ее? Просто взял и убил?
— Да, Кэти. Я знаю, как тяжело тебе это слышать, но это правда.
— Но зачем? За что? Господи, ее срок и без того был отмерян, а у нее отняли и это.
— Как за что? Из-за денег. Как я теперь понимаю, для Теда деньги имели первостепенное значение. Он-то надеялся, что она только собирается писать завещание, а оно уже было готово.
— То есть он убил ее, чтобы она не оставила деньги своей собственной дочери и внуку?
— Боюсь, что так.
— Господи, бедная Элоиз, как же это… Это же совершенно естественно — заботиться о собственных детях и внуках. А он… он считал, что только он имеет право на эти деньги. Просто взять и убить… Элли, Элли, как же так?.. Она столько лет боролась со смертью, превозмогая боль, каждый день прощаясь со своими детьми, которые — как она знала — осиротеют без нее. А этот подонок взял и убил ее. Какое мерзкое, злобное чудовище…
