– Вас больше нет. Есть только он. И есть только ты. С Пашей все будет хорошо, а вот с тобой… Костян, там у нас хлороформ где-то был.
Зачем Алику понадобился хлороформ, Катя поняла, когда к ее лицу поднесли тряпку, остро пахнущую эфиром. Этим запахом она задохнулась, медленно и в мучениях теряя сознание.
Глава 8
Маленькое окошко под потолком пропускало свет с трудом, в комнатке с голыми бетонными стенами было сумрачно. Открыв глаза, Катя долго привыкала к полутьме. Но сейчас она видела все. И знала, что лежит на старой железной кровати с крепкими спинками. К спинке у изголовья привязаны ее руки, а лодыжки – к уголкам рамы. Руки за головой, ноги разведены, джинсы куда-то делись. И джинсы, и все, что под ними. Хорошо, что футболка длинная, чуть не по колено, она сейчас заменяла платье. Под подол которого мог забраться любой желающий.
Это Алик! Он усыпил ее, привез непонятно куда, раздел, привязал. И, возможно… Судя по ощущениям, ничего страшного не произошло. Голова жутко болела, в костях ломота, как при температуре, сердце в груди билось, как птица в клетке, но это мелочи по сравнению с тем, что могло произойти. И в прошлом могло произойти, и в настоящем.
Открылась дверь, в комнатку кто-то вошел. Началось!
– Проснулась? – спросил Алик.
В ответ Катя заплакала. Ну сколько можно издеваться над ней?.. При этом она понимала, что все еще только начиналось. От этой мысли она разрыдалась.
– А что это у тебя за поза? – спросил он, усаживаясь на кровать. – Мужика хочешь?
– Сволочь!
– Тише, тише!
Он просунул руку под футболку, ладонью провел по животу – от пупка вниз. И замер, не решаясь на продолжение. А может, это животное растягивало удовольствие.
– Помнишь, я просил тебя быть умницей?
Катя закрыла глаза, настраиваясь на худшее. Да, она ослушалась Алика, и теперь он должен был ее наказать.
– А ты в милицию заявила. Нехорошо… И с Пашей блуд развела. Трахнулась с ним? Признавайся!
– Оставь меня в покое!
– Значит, трахнулась…
– А я тебя до свадьбы берег, – вздохнул Алик.
От возмущения, близкого к шоку, Катя прекратила плакать. И оторопело уставилась на Алика. Какая свадьба? О чем это он?
– Думал, ты будешь девочкой, когда Ирка станет выходить замуж… А ты о какой свадьбе подумала? За меня хочешь?
Катя мотнула головой. Уж лучше застрелиться, чем стать женой этого ублюдка.
– А что в этом плохого? Жить будешь здесь, я буду к тебе приходить жениться. Каждый день… Или ты хочешь, чтобы на тебе другие женились? Так я устрою!
Катя снова разрыдалась.
– Пойдешь за меня замуж?
– Хватит! Хватит! Хватит! – забилась в истерике она.
Она дергала руками, ногами, но веревки держали ее крепко. И кровать не разваливалась.
– Ну тогда извини… Будешь обслуживать всех… Помнишь, я предупреждал?
– Будь ты проклят!
Катя осознавала весь ужас своего положения. Она сама оставила записку родителям, это значило, что ее не будут искать, во всяком случае с милицией. Родители будут ждать, когда она позвонит. А ее в это время будут рвать на части всякие разные подонки.
– Я в проклятия не верю, – усмехнулся Алик. – Я верю в медицину. Если ты девочка, я тебя не трону. И отпущу. Если нет, пущу на мясо.
Дверь открылась, в помещение вошла черноволосая девушка с грубыми чертами лица и нарочито пренебрежительным взглядом. Она усиленно жевала резинку, надевая на руки резиновые перчатки. Ее ничуть не смущало, что Катя лежит перед ней распятая. Как будто так и надо.
– У тебя пять минут, а я пока перекурю.
– Докурить не успеешь, – хмыкнула девушка.
Алик ушел, а она взялась за Катю. И бесцеремонно провела самый настоящий осмотр.
– Повезло тебе… девочка, – снимая перчатки, сказала как сплюнула.
– Повезло? А ничего, что меня похитили?
– Бывает и хуже.
– А если меня убьют?
– Все возможно.
– И ты будешь соучастницей.
– Ну, во‐первых, не надо агитировать. А во‐вторых, ничего не будет. Алик в два счета откупится. Или ты не знаешь, кто у него отец?
– Замдиректора завода.
– Директор. Теневой… А у Алика банда. Никто против них не пойдет. Ну, бывай, девочка!
Девушка ушла, появился Алик.
– Сберег тебя Паша, это хорошо, – сказал он, подсаживаясь к Кате.
– Ну хватит! – взмолилась она. – Ну сколько можно?
– Не будут тебя трахать толпой. Жаль, пацаны уже в очередь выстроились.
– Не жаль!
– Да у вас любовь! – засмеялся Алик. – Тебе не жаль их, а им не жаль тебя! Может, все-таки свести вас?
– Не надо!
– А ты будешь умницей?
– А что надо?
– Ничего. Помахать Паше ручкой. И улыбнуться.
– Зачем?
– Пожелаешь ему счастливой семейной жизни.
– А если нет?
– Тогда я сниму с тебя пробу, – Алик снова просунул руку под футболку.
Катя понимала, что может произойти. Если он потеряет над собой контроль, то все. А перед ней замаячил шанс на спасение, и она просто обязана схватиться за него, пока не поздно.
– И тогда ты назад никогда не вернешься.
– Куда назад?
– Никуда. Никогда.
– А если пожелаю?
– Тогда все будет хорошо.
С вожделением глядя на нее, Алик взялся пальцами за края ее футболки и натянул до колен. И Катя вдруг захотела поверить ему. Да, она пожелает Паше счастливой семейной жизни, но ведь он поймет, что это сделано по принуждению. Поймет и откажется от Ирки. И вернется за ней, за Катей. В следующий раз они точно смогут сбежать от проклятого Алика.
* * *
Брюнетка наносила тональный крем – густо, как штукатурку, замазывала синяки, затушевывала ссадины.
– Прям как покойника гримируешь, – усмехнулся Паша.
Он сделал вид, что смирился со своей участью. Алик привез его к себе на дачу, здесь и держал под охраной. А банда у него реальная, человек пять-шесть. У одного Паша даже видел пистолет, очень похожий на боевой. И еще у Алика была подстилка, она-то и гримировала Пашу.
– А ты и есть покойник.
– Если – что?
– А я говорила «если»? – усмехнулась она.
– Если – что? – Паша повторил вопрос и сам же на него ответил. – Если не буду послушным?
