– Ты даже не представляешь, с кем связался.
– Ты представляешь?
– Я представляю. Поэтому делаю все, что говорит Алик.
– В постели?
– В постели будет делать твоя Катя, – усмехнулась брюнетка.
– Что? – вскинулся Паша.
Он дернулся, и кисточка больно воткнулась в глаз, к счастью поверх века.
– Тише ты!
– Что ты знаешь про Катю?
– Только не рыпайся. Я ее на девственность проверяла.
– Что?!
– Алик сказал, что может на ней жениться. И она согласилась.
– Согласилась?
– И я бы на ее месте согласилась. Лучше в постель, чем в землю.
– И когда свадьба?
– Ночью свадьба, утром развод. Лучше так, чем утром – похороны. Катя твоя не дура. И красивая. Может, и женит на себе Алика. Он жених состоятельный… Отец его бумагу налево продает, карманы от бабла лопаются. Он вам с Иркой на свадьбу дом подарит. И машину. Алик по секрету сказал.
– Лучше бы он по секрету повесился, – буркнул Паша.
ЦБК в Конашеве – крупный, продукция по всему Союзу расходится, а целлюлоза даже на экспорт идет. Страну лихорадит, люди делают деньги на всем, причем без стыда и совести. Сорокин запросто мог злоупотреблять служебным положением. Может, придумал какую-то хитрую схему и продает бумагу на свой карман. И сынку перепадает, вот он и собрал вокруг себя всякую сволочь. А еще Сорокин мог делиться с ментами. Это запросто… Возможно, он – теневой король Конашева. А сын его – теневой принц с отмороженными амбициями.
Выходит, Паше предлагают жениться на теневой принцессе? Дом и машина – в приданое. Тем более что Ирка не какая-то там уродина, очень даже ничего баба, во всяком случае на внешность. Может, и не надо упираться? А как же Катя?.. Но если она согласилась переспать с Аликом, значит, с ней не все в порядке. А может, уже переспала… Паша знал, как она тает в мужских объятиях. Прижал ее Алик, она и потекла.
– Ты бы следил за словами… – цокнула языком брюнетка. – У Алика и без того зуб на тебя. Вдруг его сестра от тебя откажется? Он тогда тебя напополам перекусит.
– А кусалку не сломает?
– Ну да, тебе же всего семнадцать, – усмехнулась она.
И небрежно махнула рукой. Дескать, что с неразумного ребенка возьмешь.
– И что?
– Ничего. Готово! Жених недоделанный!
– Так готово или недоделанный? – усмехнулся Паша.
Но брюнетка, казалось, уже потеряла к нему всякий интерес. И вышла из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь.
Паша глянул на себя в зеркало. Вид у него вполне – в ЗАГСе у администратора вопросов не возникнет. И в милиции ничего плохого не подумают. Если, конечно, Паша не поднимет волну. А он может… Но ведь и Алик не отступится. И будет давить, пока не дожмет.
Дверь открылась, в комнату ввалился здоровяк с мощной борцовской шеей. За ним в межкомнатном коридорчике стоял Алик. И улыбался, обнимая за плечи Катю. Она смотрела в пол, опустив голову. Паша рванулся к ней, но здоровяк ткнул его кулаком в грудь.
– Ну что, жених, готов к труду и обороне? – спросил Алик.
– Катя! Он тебя обижал?
Паша снова попытался подойти к своей любимой, но бугай двумя руками схватил его за горло. А Катя мотнула головой – нет, Алик ее не обижал. Но разве ей можно верить? Ясно же, что Алик заставлял ее говорить неправду.
– Я ее не обижал, я ее любил, – усмехнулся Алик.
И Катя не опровергла его. Она смотрела на Пашу не мигая, плотно сжав губы. Она и хотела бы что-то сказать, но не могла. Или врать не хотела, оправдывая себя, или ее душило раскаяние за содеянное…
Дверь закрылась, здоровяк оттолкнул Пашу назад. Когда он открыл дверь, за порогом уже никого не было.
* * *
Снова мрачная комната с окошком под потолком, железная кровать с грязным матрасом. Катя сделала все, что сказал Алик, но домой он ее отвозить не собирался.
Зато Пашу могли увезти в ЗАГС. Или уже увезли. Катя видела, как его загримировали. И все для Ирки. Неужели он женится на ней?
Катя сидела на кровати и плакала, не в силах остановиться. Она думала о Паше, о той судьбе, которая ждала его, но не меньше переживала за себя. Вдруг Алик оставит ее в этом подвале навсегда? Дверь крепкая, на окне решетка, а будешь кричать, придут мордовороты, разденут, распнут на кровати. Алик придет и воспользуется ее беспомощностью. А может, пользоваться будут все.
Катя очень хотела домой, в свою любимую комнату. Там так уютно, удобно, а главное, тихо и спокойно. И не надо ей никакой любви, лишь бы никто не трогал, не терзал. И не так уж страшно, если вдруг Паша не сможет сбежать от Алика и вернуться к ней. Если его не будут обижать, пусть живет с Иркой. А она будет спокойно существовать в своем уютном мирке. Ну а после выпускного отправится в Москву, там поступит в институт. И забудет все, что с ней произошло, как страшный сон…
Дверь открылась, в комнату ввалился Алик. Надменный, нахальный – ни дать ни взять – хозяин жизни. В руке у него целлофановый пакет с изображением полуголой красавицы. Он молча бросил его на кровать.
– Там джинсы и футболка, все с нуля, – с гордостью сказал он. – Чисто твой размер.
Возможно, он думал, что Катя тут же бросится потрошить пакет, но разве она могла себе такое позволить? Он же не отец ей, не мать, чтобы баловать обновками.
– И чисто фирма, – нахмурив брови, добавил он.
Но Катя продолжала сидеть без движения.
– Это тебе!
– Я домой хочу.
– Дома и примеришь.
– Дома? – обрадовалась она.
И даже с благодарностью глянула на Алика. Но сама же себя за это и осудила. Эта свинья не заслужила ничего, кроме презрения и ненависти.
– Ты хоть глянь, что там.
Катя не собиралась брать с собой этот злосчастный пакет и уж тем более разглядывать его содержимое, но перечить Алику никак нельзя. Она кивнула, вынула сложенные вчетверо джинсы, осмотрела… Да, джинсы новые, фирменные. Какой фасон? Чье производство? Все равно.
И футболку она осмотрела вскользь, но тем не менее заставила себя улыбнуться в знак благодарности.
– А «спасибо»? – спросил Алик.
Катя промолчала. Она и без того переборщила с любезностями.
– А поцеловать?
Алик повернул голову, подставляя щеку для поцелуя.
– Спасибо, – выдавила она.
– Домой хочешь?
Катя кивнула. Но целовать Алика не стала. И он понял, что заставить ее можно только силой.
– Ты можешь пойти в милицию, рассказать все как было, – сказал он.
