Катя исподлобья глянула на него. Сейчас начнутся угрозы.
– Можешь сходить, облегчишь душу. И будешь жить надеждой. Так тебе будет легче. Так ты быстрее все забудешь. А мне ничего не будет. Ничего! Не веришь? – Алик смотрел на нее пристально и с нахальной улыбкой.
– Верю, – принужденно кивнула она.
– Можешь проверить. Я не обижусь. И не накажу. – Он ничуть не сомневался в своей неуязвимости.
– Я и без милиции все забуду. Только верни меня домой!
Он кивнул, заставил забрать пакет с подарками, вывел ее из подвала, посадил в свою «Волгу». Но поверила она ему только лишь после того, как он подвез ее к дому и кивком показал на выход.
– Завтра в школу, – с усмешкой сказал он. – А сегодня у тебя домашний арест. Ты меня понимаешь?
Она не хотела понимать и уж тем более выполнять чужую преступную волю, но ее и не тянуло в мир, к людям. Закрыться бы в своей комнате, как мышка в норке…
– А Пашу отпусти, – сказал он. – И тебе будет легче, и ему.
Катя пожала плечами. Любила она Пашу и так просто отказаться от него не могла. Но если он сам оставит ее, то все возможно.
Алик вышел из машины вместе с ней, открыл багажник, вынул ее сумку с вещами.
– Помочь? – с неожиданным для него благодушием спросил он.
Катя мотнула головой. Только дома его не хватало!
Открывая калитку, она вспомнила о пакете, который оставила в машине. Но только лишь ускорила шаг. Чтобы Алик не догнал и не всучил ей джинсы, которые она ни за что не наденет по своей воле.
* * *
Ирка накрасилась как проститутка – ярко, густо. Но ей этот стиль к лицу. И так же хорошо подходил к ее короткому светлому платью, которое изящно облегало фигуру и подчеркивало форму живота. Плоский у нее живот, с тонким налетом жирка. Полная грудь, развитые бедра, ноги длинные. И на каблуках она держалась уверенно, в походке хоть и смутно, но все же улавливалась грация.
Платье светлое, но короткое. Разве в таком виде выходят замуж? Паша был в своих джинсах и темном пиджаке, который одолжил ему Алик. Но ему-то можно в ЗАГС в таком виде, он же не хочет жениться. Его заставляют. И он готов спасаться бегством.
Ирка шла к нему, но смотрела на своего брата. Подошла, остановилась, неторопливо провела пальцами по локону над виском, обращая внимание на новую прическу.
– А что вы здесь делаете? – спросила она.
Только тогда и глянула на Пашу. И даже удивленно повела бровью, как будто только что заметила его.
– Тебя покупаем, – усмехнулся Паша.
Раз уж он вляпался в этот фарс, придется вести себя соответствующе.
– Ты меня ни с кем не путаешь? – нахмурилась Ирка.
– Путают путаны.
– Я не путана.
– Ты невеста. И тебя надо выкупать, – сказал Паша.
– У тебя денег не хватит, – хмыкнула Ирка, пренебрежительно глянув на него.
Алик нагло засмеялся. И больно хлопнул Пашу по плечу.
– Ну, тем лучше.
– Что лучше? – Ирка улыбалась, язвительно вцепившись в него взглядом.
– Свадьбы не будет.
– Какой свадьбы?
– Может, хватит дуру тут валять? – поморщился Паша.
– Алик, он что, всерьез поверил? – Ирка удивленно глянула на него.
– И я поверил, – кивнул Алик.
– Я же пошутила.
– Пошутила? – Паша в недоумении смотрел на нее.
Может, Ирка и сейчас шутила? А если нет, то лучшего и желать не надо. Сейчас она отказывается от Паши, он получает свободу и бежит к Кате.
Только вот нужна ли ему Катя? Она ведь с Аликом была. И, возможно, ей понравилось. Сначала она, конечно же, страдала, а потом, очень может быть, вошла во вкус.
– Пошутила. Дурака разыграть хотела, – Ирка язвительно фыркнула.
– Ну, тогда дурак пойдет? – Паша кивком показал через плечо.
– Куда?
– Там он уже побывал, – засмеялся Алик. – Отмывать пришлось.
И снова его тяжелая рука грубо опустилась Паше на плечо.
– А я думаю, чем это тут?.. – Ирка поморщилась, пальцем прижимая одну ноздрю.
– А разве свое говно воняет? – Паша рванул в сторону, но Алик даже не пытался его удерживать.
– Давай, давай… – бросил он вслед. – А про Катьку забудь. Это теперь моя поляна. Я ее топтать буду!
– Козел!
Так хотелось оскорбить Алика во всеуслышание, но Паша буркнул себе под нос. И ускорил шаг, чтобы его не догнали.
Он чувствовал себя побитой собакой. Сначала его лишили куска мяса, а затем забрали обглоданную кость. И еще в любой момент на него могла наброситься стая чужих бешеных собак.
Паша мог направиться в милицию, Алик должен был это понимать. Но его такой ход совершенно не пугал. С чего бояться, когда у Сорокиных все схвачено?
Союз и социализм фактически приказали долго жить, капитализм ногой стучится в дверь, у кого деньги, тот на коне, а кто на мели, тому только хвосты коровам крутить. Паше больше нравилось на коне. Но Сорокины решили не пускать его в свою семью. Это, конечно, хорошо, но почему при этом ему обидно? Может, потому, что Ирка пнула его, как шелудивого пса?
Паша и радовался свободе, но и обида давала о себе знать. В бурлении мыслей он шел, не отдавая себе отчета, и спохватился только на улице, где жила Катя. Ну, конечно же, он должен был поговорить с ней. Может, ничего страшного и не произошло? А если вдруг он попробует ее простить? И простит. Ведь она же не по своей воле опустилась.
У Катиного дома стояла знакомая бежевая «Волга». Паша остановился перед ней – как баран перед новыми воротами. Если Алик пытается захватить Катю силой, то почему перед домом все спокойно? Мухтар лает, но злостью не захлебывается. И где сам Алик? Может, он у Кати?
Из машины вышел Костян. Он смотрел на Пашу с ухмылкой, поигрывая плечами.
– Опоздал, пацан, – негромко, но густо сказал он.
– Никуда я не опоздал! – Паша рванул к дому.
Но Костян перегородил ему путь, приложив к губам палец.
– Тише ты! У молодых любовь.
– Катя! – крикнул Паша.
Костян покачал головой неторопливо, а кулаком в челюсть ударил сильно. Что-то хрустнуло, острая боль насквозь пронзила голову.
Какое-то время Паша пытался удержаться на ногах, но в конце концов боль и головокружение опустили его на землю.
– Я же говорил, не ори!
Сильные пальцы ощупали челюсть, мощные руки оторвали Пашу от земли, затолкнули в «Волгу».
Костян отвез его в больницу. Там им и занялись. А Костян уехал, пожелав на прощание не делать глупостей. Паша уныло кивнул ему вслед. Алик обыграл его по всем статьям, и на правовом поле он забьет ему гол. Так что лучше помалкивать в тряпочку.
