Этот вопль прозвучал как трубный вой, за которым должна была последовать атака. Паша приготовился защищаться и даже смог отбить первый удар, но вторым Алик пригвоздил его в земле.
В себя Паша приходил в одиночестве. Он лежал на земле, и его брюки почему-то были мокрыми. Алик снова унизил его! Эта тварь должна была сдохнуть! Паша просто обязан отомстить ему. Или он не мужик.
Алика не было. Василиса преспокойно играла в манеже. Даже не почувствовала, что папку обидели, не расплакалась. Может, это у нее семейное, в Сорокиных. В этих нелюдей, которым не было никакого дела до Пашиных переживаний.
Ирка вернулась поздно, в десятом часу вечера. И немного подшофе.
– Ты где была? – спросил Паша.
– Изменяла тебе. – Она заметно напряглась, чтобы удержать лицо.
– С кем?
– С женщиной… С красивой женщиной…
– Это шутка такая?
– Ты тоже можешь изменить мне. Но только с ней.
– Ты дура?
– Нет, я лесбиянка… Хочешь переспать с Катькой?
– Что ты несешь?
– Я спала с ней.
Ирка выглядела так убедительно, что Пашу взяла оторопь. И фантазии разыгрались. Слышал он, что в Москве случается с девушками, которые не смогли поступить в институт. Домой возвращаться стыдно, а работать, кроме как на панели, негде. Может, и Катя стала проституткой. А заодно и лесбиянкой. Может, она Ирку совратила, чтобы забраться к ней в супружескую постель. Может, они теперь будут спать втроем?
– Я знаю, о чем ты думаешь! – засмеялась Ирка. И сунула ему под нос фигу. – Вот тебе, а не Катька!
– Где ты была? – Пашу бросило в жар от стыда и злости.
– У родителей.
– А почему пьяная?
– Если я ни в чем не виноватая, зачем ты заставляешь меня оправдываться? Мне нужно принять душ!
Ирка отправилась в ванную, а Паша, недолго думая, заглянул к ней в сумку. И не нашел ничего подозрительного. Кроме вскрытой упаковки из-под презерватива.
Действительно, зачем ей оправдываться, если она ни в чем не виновата? Супружеская измена – это такой пустяк, что и говорить нечего. Только вот Паша так не считал.
Достала его эта чертова семейка! Достал этот котел со смолой, в котором его варили медленно и с садистским наслаждением. Паша просто обязан был вырваться из этого ада.
* * *
Серебристая иномарка остановилась, скрипнув тормозами. Катя тоже скрипнула, но – тихонько, зубами. Она уже забыла, когда носила короткую юбку, туфли на каблуках. До этого она носила мешковатые джинсы, не пользовалась косметикой, лишь бы только мужики к ней не цеплялись. И такие вот лихачи на иномарках должны были обходить ее стороной. Вадима ей хватило с избытком, больше на приключения не тянуло. И на любовь с мальчиками-студентами ее не тянуло. И лапшу на уши она себе вешать не позволяла. Учиться, учиться и еще раз учиться… Ленин уже неактуален, но так ведь эта истина родилась задолго до него.
Открылась дверь, из машины вышел черноволосый паренек в солнцезащитных очках. Роста выше среднего, спортивного телосложения. Белая рубашка с коротким рукавом, отглаженные брюки… Катя удивленно повела бровью. Определенно, где-то она его уже видела.
– Привет! – Он снял солнцезащитные очки.
– Аркаша! – Катя не могла поверить своим глазам.
За три года Аркаша изменился до неузнаваемости. И в рост вымахал, и в плечах раздался. И его природная стеснительность куда-то подевалась.
– А я смотрю, ты или не ты? – белозубо улыбнулся он.
Аркаша явно пытался произвести на нее впечатление своей лихостью и крутостью.
– И долго смотрел? – с ироничной усмешкой спросила она.
– Не понял. – Аркаша заметно смутился, но улыбка не потускнела.
– Ты должен был сразу меня узнать. В один момент.
– Так я узнал.
– В один момент?
– В один момент.
– Длиною в три года.
– Ну, я искал тебя…
Аркаша сдулся, в голосе появились оправдательные нотки.
– Похвально.
Катя настрого наказала родителям никому не говорить, в какой институт она поступила. Но Алик за три года так и не дал о себе знать. И к родителям не подъезжал, не вызнавал.
– Тут люди… – Аркаша оглянулся по сторонам. – Может, в машине поговорим?
– В машине?
– Помнишь, как тебя похитить хотели?
– Я все помню. – Катя кивнула, давая понять, что готова сесть к нему в иномарку.
Аркаша дал бой двум отморозкам, он фактически спас ее. Как такое можно забыть? Как после этого можно не доверять Аркаше? А то, что он глупость потом на ее счет сморозил, так это было давно и неправда.
Аркаша распахнул перед ней дверь, помог сесть и, порхающей походкой обогнув машину, сел за руль. Тронулся не очень уверенно, но плавно, без толчков.
Катя молчала, не зная, о чем говорить. Аркаша свалился как снег на голову, она еще не могла к этому привыкнуть. Ей надо было прийти в себя. А он ждал, когда она заговорит. И первым делом спросит, откуда у него такая роскошная машина. Но Катя не спрашивала. Он глянул на нее в ожидании раз, другой и заговорил сам.
– А я же в консерваторию после школы поступил.
– Браво! – без особого восторга отозвалась она.
– Ага, браво! И сразу же занавес… Отчислили.
– Мама в шоке. – Катя не спрашивала, она уверена была в том, что сказала.
– Ну да… Но я-то не жалею. Народ сошел с ума, кому сейчас классика нужна?
Катя кивнула. Новое время – новые страсти. Кто-то сходил с ума буйно, бандиты, например, а кто-то по-тихому, на собственной кухне. Все кому не лень в коммерцию подались; каждый зарабатывал деньги как мог. В их институте процветало взятничество – за нужную оценку на экзамене с преподавателями можно было расплатиться как деньгами, так и натурой. Есть у них одна особо умная…
– Мы с пацанами в бизнес ударились.
– Я так почему-то и поняла.
– Влезли в долги, закупили целую фуру коньяка. А машина не пришла. Нам сказали, что ее по пути раздербанили. Ну, в смысле разграбили.
– И как же вы выкрутились?
– Да никак… Меня, например, чуть живьем не похоронили.
– Кто?
– Кредиторы. Братва в смысле… Дали неделю. А за эту неделю машина и пришла. Оказывается, она просто заблудилась. Мы давай на реализацию, а неделя закончилась, братва подъехала, мы еле отбились. Думали, все, но нет, обошлось. Коньяк распродали, расплатились. Потом еще взяли. И еще… Машину вот на всех купили, – Аркаша постучал рукой по рулю. – Сейчас вроде все нормально, тьфу-тьфу-тьфу… А ты как живешь?
