Боевики ударили в районе семи вечера, со стороны «железки». К этому времени уже стемнело, трудно было понять, кто и откуда стреляет. Ориентироваться можно было только по встречным трассерам, которые летели отовсюду. И от которых не было спасения. Спрятать голову в песок Паша не мог, он просто обязан был отстреливаться. А страшно стало так, что все вокруг сжалось до размеров копеечки. Паша стрелял наугад, не имея представления о противнике. Что делает враг, наступает или ведет пристрелочный огонь? Сколько боевиков, какие они, эти чеченцы? Взрослые бородатые мужики с автоматами – это очень и очень опасно.
Заухали пушки бронемашин, в ответ прилетел выстрел из гранатомета, к счастью мимо. Паша стрелял, не забывая менять позицию. Но это не особо помогало. Одна пуля вскользь чиркнула по каске, другая ударила в бронежилет. Титановая пластина выдержала удар, но ощущение не из приятных. А чувство страха только усилилось.
Бой стих, на уши надавила звенящая тишина. Чувство страха, казалось бы, должно было отступить, но вместо этого Пашу охватил самый настоящий ужас. Он вспомнил о проходе между складами, за которым он должен был наблюдать. Оттуда вроде бы не стреляли, значит, там свободно. Почему бы не взять ноги в руки и не дать деру? Раствориться в темноте будет нетрудно. Потихоньку, потихоньку выбраться из города, а там он обязательно что-нибудь придумает. Можно самострел себе устроить… И еще он имел право сбежать домой. В конце концов, у него освобождение от армии. Он вообще не должен быть здесь! Сдуру поперся на призывной пункт, отказался от белого билета… Да, он совершил глупость, но ошибки для того и существуют, чтобы их исправлять.
– Маслов! – Панический звон колоколов разрезал острый голос Акопова. – Ты меня слышишь?
Взводный с силой тряхнул его за плечо. Паша закивал. Да, он слышит и видит.
– За проходом следи! В оба!
Акопов разогнулся, чтобы сменить позицию, но из темноты что-то выстрелило. Взводный дернулся, покачнулся и стал оседать. Паша не знал, ранило его или убило. И смотреть было некогда. Он дал очередь в темноту. Вокруг загрохотало, навстречу полетели трассеры.
А очередь оказалась короткой. По той причине, что в магазине оставалось всего несколько патронов. Надо было сразу сменить «рожок», но не догадался Паша. Потому что баран. Об этом он подумал зло, возмущенно, но вполне внятно. Страх по-прежнему давил на сознание, но уже не блокировал мысленные потоки.
Заменив магазин, Паша склонился над Акоповым. И заскрипел от злости зубами. Вечная память сыну армянского народа.
– Суки! – в бешенстве заорал он, разряжая автомат в грохочущую темноту.
Мелькнула мысль, что в Акопова стрелял снайпер – через ночной прицел. Это значило, что подстрелить могли и его самого. Но Паша продолжал вести огонь.
Меняя магазин, Паша вспомнил о своей главной боевой задаче. Он направил автомат в сторону прохода и в свете полыхающих ящиков увидел крадущуюся тень. И тут же рванула граната. Боевик нарвался на растяжку, но вслед за ним шли другие. Паша встретил их огнем. Его поддержали, атаку отбили.
Бой стих, вокруг все полыхало. Горели боевые машины, броня которых была бессильна против кумулятивных гранат. Были погибшие. Не могло не быть.
В двенадцать часов снова загрохотало. Сначала трассеры пошли вверх, затем вниз, пересекаясь над «железкой». Одна пуля ударилась в железобетонный блок, за которым Паша держал позицию, каменной крошкой больно задело щеку. Перестрелка была недолгой. А когда все стихло, к Паше подскочил сержант Котов и со всей силы хлопнул его по плечу.
– С Новым годом, пацан!
Только тогда Паша понял, почему вначале стреляли в воздух. Это был новогодний салют. Который, к счастью, ему удалось пережить.
После новогоднего салюта по праздничной программе полагался «Голубой огонек». И он не заставил себя долго ждать. Боевики с новыми силами ударили со всех сторон. Паша уже думал, что побывал в аду, но как же он ошибался!
«Чехи» наступали, мало-помалу рассекая оборону полка на части. Паша мало понимал, что происходит. Он только стрелял. В какой-то момент он понял, что устал бояться. Может, потому и не дрогнул, когда откуда-то сбоку на него напрыгнул боевик. Оказывается, «чехи» сумели зайти во фланг, а он не сразу это понял.
Каким-то чудом он успел развернуться лицом к противнику и направить на него автомат. Короткая очередь в упор спасла его, но тут же появился второй бородач. Этот сам выстрелил в него в упор. Вернее, нажал на спуск, но автомат промолчал. Зато мог выстрелить сам Паша, но боевик ударил его ногой по рукам. И тут же оказался верхом на Паше, схватив его за горло.
– Падла! – на чистом русском заорал он.
Паша видел перед собой его искаженное злобой лицо, чувствовал противный запах отрыжки; слюна брызгала в глаза. А мертвая хватка сжимала горло.
На ремне в ножнах висел штык-нож, но Паша просто не мог достать его. Чеченец сдавливал ногой его руку, вырвать которую не хватало сил. А воздуха не было, жить оставалось совсем чуть-чуть.
В какой-то момент Паша увидел перед собой лицо Алика. Он бесновался, радуясь его бессилию. Алик торжествовал, выплескивая на него свою ненависть.
Алик всегда брал над ним верх. Сколько раз Паша пытался дать ему бой, но все без толку. А с каким рвением он молотил грушу и качал мышцы, чтобы стать сильней! Но сила в руках – это пустяк, если воля к сопротивлению иссякла. Если Паша не сможет выжать из себя сверхсилу, ему никогда не одолеть Алика.
Он дернулся из последних сил. Почувствовал, что это был необычайно мощный рывок. И левая рука вдруг выскользнула из-под ноги. А штык-нож вышел из ножен на удивление легко. И боевику в бок погрузился по самую рукоять.
«Чех» яростно взвыл и усилил хватку, но это была агония, и Паша смог оторвать руки от своего горла. После чего на него навалилось ощущение полного бессилия, хотелось лечь, закрыть глаза, притвориться убитым. Но все же он нашел в себе силы подняться, взять автомат и даже оценить ситуацию. Он правильно понял, куда нужно отступать. Но спиной к противнику поворачиваться не стал. Поэтому не прозевал момент, когда на него выскочил очередной боевик. Паша не смог снять его очередью, но заставил залечь. И пока тот не открыл огонь, успел уйти под прикрытие обгоревшего остова «ЗиЛа».
А бой продолжался. Паша остро ощущал потребность выжить. Хотя бы для того, чтобы вернуться домой. Увидеть дочь и по-мужски поговорить с Аликом.
* * *
Хороший фильм, приятные впечатления. Одно плохо: Аркаша потерял над собой контроль, и его рука вдруг оказалась у Кати под блузкой. Он даже смог обжать ладонью ее грудь. Ей не понравилось, она дала ему это понять, потому из кинотеатра он выходил с опущенной головой.
До общежития они шли пешком, прогулочным шагом. Полкилометра – не расстояние. И только в конце пути он заговорил:
– И как тебе фильм?
– Особенно мне понравилась фраза: «Я за своей будущей женой ухаживал три года», – Катя хитро улыбнулась.
