Катя долго отмокала, еще дольше намыливалась, затем лежала в пустой ванне, дожидаясь, когда наберется чистая вода… Кирилл за это время успел запечь в духовке мясо и накрыть стол.
Катя вышла к нему в халате на голое тело, он провел ее в спальню, посадил за трюмо. А там целые косметические наборы, даже новая, в упаковке, помада.
– Я мужчина холостой, но иногда у меня здесь живут женщины, – ничуть не смущаясь, сказал он.
Да Катя и не думала его осуждать. Во-первых, он мужчина взрослый, тридцать шесть лет как-никак. А во‐вторых, она на него не претендовала. Он, конечно, мужчина милый, приятный в общении. И еще он внешне чем-то напоминал Вадима, та же уютная полнота и кажущаяся внешняя мягкость. Вадим оказался сволочью, но еще раньше она узнала его как своего первого и единственного мужчину. Пьяная она тогда была или нет, но приятные ощущения имели место. Воспоминания эти не возбуждали воображение, но и не лежали на душе тяжелым камнем.
Кирилл сам взял фен, высушил и расчесал ей волосы. От приятных ощущений Катя слегка захмелела. И даже залилась краской, вспомнив, что под халатом у нее ничего нет. Когда он ушел, какое-то время собиралась с мыслями, прежде чем накрасить губы.
А потом Кирилл позвал ее к столу, но Катя попросила немного повременить. Белье она простирнула сразу, а кофту и юбку оставила на потом. Но, как оказалось, ее одежда уже крутилась в барабане стирального автомата. Она слышала о таком чуде техники, но видела его впервые. Катя улыбнулась, глядя на машинку. Сегодня что, день чудес?
За стол она села в халате на голое тело. Но с Кириллом они не просто знакомые, у них особые, можно даже сказать интимные, отношения. Две ночи плечом к плечу, с одним ведром в обнимку. После такой романтики они имели полное право выпить вина, празднуя свое освобождение.
Катя быстро захмелела, скованность прошла.
– А петь будем? – спросила она.
– На большой сцене, – кивнул он.
– Почему сразу на большой?
– Я же говорю, у тебя хороший голос.
– Я бы не сказала…
– Я тоже пока не могу этого сказать. Над голосом работать и работать. Но работа эта будет иметь результат. И еще ты необыкновенно красивая.
– Необыкновенно? – польщенно улыбнулась она.
– Есть в тебе что-то такое. Ты будешь нравиться и мужчинам, и женщинам.
– А сейчас я не нравлюсь?
– Ты должна всем нравиться на сцене.
Катя настороженно глянула на Кирилла. Вадим тоже прикидывался режиссером, и чем все это закончилось?
– Только не говори, что ты продюсер!
– Продюсер… – кивнул он. – А разве я тебе не говорил?
– Зачем?
– Ну да, говорить было незачем.
– Зачем ты врешь? – вздохнула Катя. – Ты же интересный мужчина. Мне с тобой приятно. Ты бы и так мог стать моим вторым мужчиной. Ну, не сегодня, и не завтра. Или даже завтра… А этот дешевый трюк все убил… Мне пора!
Она поднялась из-за стола. Одежда пусть стирается, она отправится в общагу в халате. Завтра или когда-нибудь они произведут обмен, и на этом все закончится.
– Куда «пора»? – Кирилл удивленно вскинул брови.
– Домой!
– Я тебя не отпускал.
– А почему я должна тебя слушаться?
– Потому что я заплатил за тебя деньги.
– И что?
– Там очень серьезные деньги.
Катя вдруг поняла, что Кирилл не шутит, и ее затрясло от возмущения.
– Я тебя не просила!
– Но я заплатил.
– Ты же не хочешь сказать, что я теперь твоя рабыня?
– Ты не рабыня, но ты должна все отработать.
– Как?
– Я же сказал, что ты будешь петь на большой сцене.
– Ты не продюсер!
– Продюсер. И я не вру.
– Врешь. И хочешь, чтобы я искала славу в твоей постели.
– Я не хочу, чтобы ты искала славу в моей постели. Я хочу, чтобы ты просто спала со мной. И чтобы ты просто на меня работала.
– И поэтому ты говоришь, что продюсер?
– И поэтому я говорю, что заплатил за тебя деньги. И пока ты их не отработаешь, будешь жить со мной.
– Так просто?
– Не просто… Поверь, мне было непросто найти сумму, чтобы выкупить тебя. Я должен человеку, который одолжил мне эти деньги, а ты должна мне.
– Должна с тобой спать?
– Да, – спокойно, но без сомнения сказал Кирилл.
– И все равно, продюсер ты или нет… я должна с тобой спать? – Ее голос вибрировал от переизбытка возмущения.
– Да. – Он смотрел ей прямо в глаза, удивляясь ее недовольству.
– А если я не хочу?
– Захочешь.
– Ты наглый.
– А ты эгоистка.
– Что?! – взвилась Катя.
– Ты думаешь только о себе. В то время как твой друг нуждается в твоей помощи.
Если он хотел вызвать в ней чувство вины, то ему это удалось. Катя уже должна была бежать в милицию, а помогут там или нет, дело десятое. Если не помогут, то возможная смерть Аркаши останется на совести государства, а она может умыть руки. Если до того не умоется кровью.
– И что я могу для него сделать?
– Я могу сделать.
– У тебя же нет денег.
– Займу.
– И тогда я буду должна тебе еще больше?
– Считай, что ты мне ничего не должна, – качнул головой Кирилл. – Там, в подвале, ты стала мне родной душой. Ты не дала мне сойти с ума. И я не мог оставить тебя в беде. Поэтому ты на свободе.
– И я могу ехать к себе?
– Да, конечно.
Кирилл поднялся, вышел на балкон, где на специальной растяжке сушилась ее одежда. Ощупал юбку, снял ее и отнес в комнату, где у него стояла гладильная доска. Включил утюг, начал гладить. Он делал все молча, нагнетая интригу. Катя не вытерпела.
– Я и сама могу, – сказала она, протянув руку за утюгом.
Кирилл мотнул головой.
– Тогда получится, что я тебя выгоняю.
Катя вдруг поняла, что не хочет уходить отсюда. Кирилл ей далеко не чужой. Они же действительно породнились душами там, в подвале. А еще он спас ее…
– А ты не выгоняешь? А если я уйду?
– Уходи.
– Тогда ты не поможешь Аркаше.
Кирилл как будто не услышал ее. Он продолжал гладить, сосредоточив на этом все внимание.
Но это его молчание само по себе означало ответ. Нет, не поможет он Аркаше. И она будет в этом виновата.
