И вновь никто не произнес ни слова. Снег, падавший в проломы потолка, стал гуще, но этого никто не заметил. По спине Риса пробежал холодок.
– Пора обсуждений прошла, – сказала Верховная Чародейка. – Ныне мы должны действовать, прежде чем сюда явятся храмовники и отнимут у нас всякую возможность выбирать. Как Верховная Чародейка Круга магов я объявляю начало голосования за независимость.
Шепоток пробежал по залу, но быстро стих.
– Не все Первые Чародеи присутствуют здесь. Я получила сообщение, что в Круге Дарсмуда объявлено Право Уничтожения. Убиты все, кто был в башне, в том числе Первая Чародейка Ривелла. – Она вновь сделала паузу, дожидаясь, пока затихнут потрясенные вскрики. – Судьба прочих неизвестна. Маги, здесь собравшиеся, предпочли, чтобы их интересы представляли братства. Я предлагаю главам всех братств выйти сюда и во всеуслышание объявить свой выбор.
Первым ее призыву внял согбенный старец, вновь избранный Первый Чародей, который заявил, что представляет братство лоялистов. Дрожащим голосом он произнес краткую речь, призывая магов сдаться. Победить храмовников невозможно, сказал он. Народы Тедаса ни за что не примут свободных магов и могут, как во времена Андрасте, подняться всем миром и низвергнуть их. Круг – единственная надежда магов.
От лоялистов никто другого и не ждал, но куда более неожиданными оказались следующие выступления. Один за другим выходили представители мелких братств, и каждый вслед за лоялистами выбирал одно и то же: сдаться Церкви. Как ни малочисленны были их последователи, с каждым таким выступлением в зале все больше сгущалось уныние. Глаза Верховной Чародейки потускнели.
Затем из дверного проема, неподалеку от Риса, в зал ступила Адриан.
– Либертарианцы голосуют – принять бой! – выкрикнула она. В толпе зашевелились, все тотчас повернулись к ней. – Неужели вы – бессловесный скот, готовый покорно подставить горло под нож мясника? Если вы считаете, будто, сдавшись Церкви, дождетесь хоть каких-то перемен, – о да, вы правы! Все изменится к худшему! Всякий Круг станет тюрьмой! Всякий маг, который побывал хоть за милю от этого места, будет усмирен! Они прос-то не умеют действовать иначе и не научатся, пока их не научим мы!
Отклики на ее выступление были громче, но прямых противников Адриан в зале оказалось немного. Мало кто мог отрицать ее правоту. Маги опустили головы, неко-торые откровенно плакали, и Рис, глядя на это, подумал, что им остается только решить, какой исход принесет им больше страданий. Да, выбор предстоял нелегкий.
Когда шум улегся, Верховная Чародейка обратила взгляд на Риса. Эквитарианцы были самым многочисленным братством, и теперь, как, впрочем, и всегда, все зависело от них. Если они примут сторону либертарианцев, то вместе превзойдут числом всех прочих. Если присоединятся к лоялистам – исход голосования будет решен. Многие, должно быть, дивились тому, кого именно эквитарианцы выбрали своим представителем: человека, который не был Первым Чародеем, а до нынешнего утра не числился даже и членом братства. Рис и сам этому дивился. Он ощущал себя не слишком удачной заменой своей матери. Как бы то ни было, никто даже не предполагал, каким будет его решение.
Он почувствовал, как Евангелина украдкой сжала его руку, и ответил на это пожатие.
– Все вы знаете мою мать, – заговорил Рис, – и перед тем, как умереть, она меня кое-чему научила. Всем нам пора отбросить былые домыслы как о других, так и о себе самих. Мы ничего не знаем ни об Усмирении, ни о демонах, ни даже о пределах собственной силы. Что бы нам ни предстояло, мы справимся, только если приобретем новый взгляд на вещи. В противном случае мы попросту повторим старые ошибки… и участь наша, какова бы она ни была, окажется заслуженной.
Иные маги кивали, соглашаясь с его словами, но никто не произнес ни звука. Верховная Чародейка Фиона выжидающе помедлила, а затем обратила на Риса обеспокоенный взгляд.
– Прости, чародей Рис, – проговорила она, – но ты так и не сказал, за что голосуешь.
Рис глубоко вздохнул… и сделал последний шаг.
– Я голосую – принять бой.
К ночи снег повалил гуще, но Риса это не волновало.
Он сидел в темном углу внутреннего двора, наконец-то оставшись наедине со своими мыслями. Он ожидал, что за его выступлением последует рев голосов, но, когда он смолк, в зале воцарилась полная тишина. Осознание того, что Круг магов окончательно и необратимо стал достоянием истории, влекло за собой неизбежный вопрос: что дальше? Думать об этом Рис был пока не готов, а потому предпочел покинуть конклав. Другие маги поступили так же – всем нужно было время, чтобы свыкнуться с неизбежным.
Из завесы снега, крутящегося на ветру, появилась Евангелина. Кого угодно Рис мог бы счесть нежеланным нарушителем своего уединения, но только не ее.
– Свершилось, – объявила она, останавливаясь рядом с Рисом. Лицо ее было мрачно.
– Да, – согласился он, – свершилось.
Евангелина протянула ему руку, помогая встать:
– О чем ты думаешь?
– О матери.
Евангелина лишь печально кивнула, дальнейшие объяснения ей не понадобились.
– Я была по ту сторону бездны мрака, а Винн послала ко мне золотой свет, и он вернул меня обратно. Это было… прекрасно.
Впервые за все время Евангелина заговорила о случившемся той ночью. Рис до сих пор изумлялся тому, что она жива. Никогда прежде магия не преодолевала стену между жизнью и смертью. Такое считалось невозможным, и все же Евангелина здесь, рядом с ним; она не дух, не копия женщины, которую он когда-то знал. Чудо.
– Он… внутри тебя? – неловко спросил Рис вслух.
– Кто – дух? Не знаю. Я не чувствую никакой разницы.
– Ты помнишь, что произошло до того?
Евангелина ответила не сразу.
– Я помню Коула. Помню, какие были у тебя глаза, когда ты… осознал, кто он такой.
Рис кивнул, чувствуя, как лицо заливает предательская краска стыда, но Евангелина ободряюще положила руку ему на плечо:
– Ты не должен мучить себя.
– Не должен? Он обманул меня. Меня, которому, как никому другому, полагалось распознать обман.
– Я была тогда в Тени. Рис, он не лгал.
Рис покачал головой:
– Но это невозможно. Мальчика по имени Коул не существовало. Того, что мы видели в Тени, просто не было. Наверное, все это лишь…
– А кто совсем недавно говорил магам, что настала пора отбросить прошлые домыслы? – Рис тотчас захлопнул рот, и Евангелина сочувственно засмеялась. – Я понятия не имею, что такое был Коул. Знаю только, что он заблудшая душа и что ты старался поступать с ним по справедливости. Все прочее не важно.
– Думаю, это я убил всех тех людей.
– Знаю. Для меня это ничего в тебе не меняет.
Какое-то время оба молчали.
