Их обнаружили лишь однажды. Дозорный храмовник, обходивший архивы, появился в ту самую минуту, когда они размышляли над шахматной доской. Тот постоял, недоуменно уставясь на Риса, а затем спросил, часто ли тот играет сам с собой. Рис неловко промямлил, что, дескать, вырабатывает тактику игры, и стражник двинулся дальше, на ходу озадаченно покачивая головой. До этой минуты Рис втайне подумывал, что Коул попросту неприметен, а тот, кто смотрит прямо на него, обязательно его увидит. Оказалось, что это не так.
А потом распустили Коллегию чародеев.
Одновременно ужесточили надзор за всеми магами в башне, и Рису стало намного труднее выбираться из своей кельи незамеченным. Он все реже приходил на встречи, а придя, неизменно обнаруживал, что Коул неразговорчив и замкнут. Всякий раз юноша бывал убежден, что Рис о нем все-таки забыл, и никакие слова его не разубеждали. Потом он мрачнел и утверждал, что если Рис его и не забыл на сей раз, то уж наверняка забудет в следующий.
А потому Рис с удвоенным старанием принялся искать разгадку. Он подумывал поделиться с Адриан… но что она скажет? И как бы отнесся любой другой? Не говоря уж о том, что его тайну могли обнаружить храмовники. Какой совет дали бы ему те, кому он даже не в состоянии доказать, что Коул существует? Собственное бессилие вызывало у Риса угрызения совести, и это чувство лишь усугублялось тем, что от его визитов Коулу становилось только хуже.
Когда Рис в прошлый раз спустился в Яму, ему пришлось искать Коула несколько часов. Это было необычно, так как прежде юноша всегда находил его первым. Рис не посмел звать Коула вслух и вместо этого долго, в душе страшась наткнуться на мертвое тело, обшаривал укромные закутки, где обитал невидимка.
Наконец он отыскал Коула в усыпальницах, где когда-то хоронили храмовников. Юноша сидел на крышке массивного саркофага нахохлившись, словно печальный ворон. Вид у него был нездоровый, лицо бледное, как будто он не спал неделю кряду. При виде Риса он даже не поздоровался и лишь настороженно следил, как тот подходит все ближе, а затем ни с того ни с сего спросил: считает ли Рис, что он, Коул, – мертвый?
– Ты не мертвец, – возразил Рис. – Ты такой же настоящий и живой. Как я.
– А может, это ты ненастоящий. Может, ты демон, посланный, чтобы мучить меня.
– В самом деле? Разве я тебя мучаю?
В глазах Коула метнулся испуг.
– Да. Нет.
Рис протянул руку, чтобы ободряюще похлопать юношу по плечу, но тот лишь отпрянул, отодвинувшись выше на крышку саркофага.
– Оставь меня в покое.
– Ты и вправду хочешь, чтобы я ушел?
– Нет.
– Коул, пойдем со мной. Мне нужно отвести тебя к Первому Чародею, заставить его тебя увидеть. Сделаем записи, чтобы ничего не забыть. Тогда мы сможем помочь тебе. Прости, но в одиночку я не справлюсь.
Молчание.
– Ты же хочешь, чтобы тебе помогли?
– Я не хочу, чтобы мне сделали больно.
Коул не был ребенком, но эти слова прозвучали как испуганная детская мольба. Рис надолго смолк, беспомощно глядя на него. Потом заговорил:
– Ты ведь можешь покинуть башню. Это я вынужден здесь торчать, а ты свободен.
– И куда я пойду?
На этот вопрос у Риса не было подходящего ответа.
Никуда. Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь. Будь я Коулом, я спокойно прошел бы мимо храмовников, покинул башню и ушел туда, где они меня никогда не найдут.
Вот только Рис не Коул. Тот старательно избегает верхних ярусов башни, потому что боится людей. Буйное многолюдье города за пределами башни ввергло бы его в такой ужас, что и представить трудно. Да и что это за существование – видеть, как вокруг кипит жизнь, и оставаться в этом кипении только бессильным зрителем?
А потому Рис, вопреки собственному желанию, оставил Коула в покое и вышел из усыпальницы, чувствуя, как сверлит спину напряженный взгляд. Это произошло с месяц тому назад, и до сегодняшнего дня, до разговора в кабинете рыцаря-командора, у Риса и мысли не мелькнуло о том, что этот несчастный юноша связан с убийствами в башне. То, что Коул может быть не только жертвой, ему никогда не приходило в голову.
И вот теперь Коул сидел перед ним на корточках и глядел исподлобья так же мрачно, как в прошлую встречу. Может быть, Рису грозит опасность? Он считал, будто знает, на что способен этот юноша, но вот ошибся. Да нет, не просто ошибся, а свалял дурака. В глубине души Рис упорно цеплялся за мысль, что всему этому должно было найтись какое-то объяснение.
– Скажи, что это неправда! – горячо потребовал он. – Скажи, что на самом деле ты никого не убивал и все было иначе!
– Не могу.
– Ты прибегнул к магии крови? Неужели ты пытался… излечить себя каким-то ритуалом? Ты нашел его в архивах?
На лице Коула отразилось замешательство.
– Не знаю я никакой магии.
– Тогда зачем ты убивал? Ответь хоть на этот вопрос!
– Так… так было нужно.
– Тебе нужно было их убивать? Но каким образом… – Рис осекся, пораженный, как громом, ужасной мыслью. – Это дело рук Жанно? Он нашел тебя, да? И говорил с тобой? Это он велел тебе совершать убийства?
– Не знаю я никакого Жанно.
– Это маг. Такой же, как я, но постарше. И волос поменьше. Я знаю, что он часто спускался сюда…
– Он ест персики? Один человек, похожий на того, что ты описал, бывает в архивах. Иногда я вижу его в усыпальнице, но только когда он говорит с другими.
– С другими? Кто эти другие?
Коул пожал плечами:
– Они сидят в темноте и толкуют о разных скучных вещах. Этот маг всегда бросает на пол косточки от персиков. Так я и узнаю, что он там бывает.
Рис задумался над его словами. Тайные сборища в усыпальнице? Если в них участвовал Жанно, то подозрения Лорда-Искателя насчет заговора в башне могли оказаться недалекими от истины. От этой мысли ему стало не по себе.
– Почему ты мне раньше не рассказывал об этих встречах?
– Понятия не имел, что тебе это неизвестно. И что тебе надо об этом знать.
– Эти люди могли тебя увидеть? Может, они наложили на тебя какое-то заклятие и принудили убивать? Кто знает – вдруг именно они сделали тебя убийцей.
Коул задумался. С минуту он молчал, хмурясь и рисуя в пыли какие-то черточки.
– Они меня не видели, – наконец вымолвил он. – Никто не может меня увидеть, кроме тебя. И еще тех, кого я…
– Убил.
Коул кивнул.
– Ты поэтому и убивал, да? Опасался, что они выдадут тебя храмовникам?
– Нет. Те люди меня не видели, пока я сам к ним не приходил. Но я знал, что они меня увидят.
Коул прикусил губу. Рис и прежде видел у него на лице такое выражение. Оно возникало всякий раз, когда юноша пытался облечь какую-то сложную мысль в слова.
