Что касается Винн…
Пожилая магичка изрядно отставала от своих спутников, и даже когда Евангелина многозначительно заметила, что им стоит поторопиться, Винн только улыбнулась в ответ и продолжала ехать тем же небыстрым шагом. Поверх голубой мантии она накинула теплую шаль и то и дело с явным удовольствием рылась в дорожных мешках, доставала какую-нибудь книжку и читала, пока еще не начало смеркаться. Всякий раз, когда Евангелина пыталась подробнее расспросить о цели их путешествия, Винн ограничивалась уклончивыми ответами. В конце концов храмовница отступила.
Если что и могло испортить лучезарное настроение Риса, так это присутствие Винн. Наверное, он должен был благодарить ее за то, что вытащила его из башни… но эта мысль лишь сильней раздражала Риса. Словно язва, саднила она в глубине сознания, постепенно разъедая радость, и в конце концов Рис сделался почти так же молчалив, как его спутницы.
Наконец Евангелина остановила отряд у первого постоялого двора. Подобные заведения часто встречались на торговых трактах, особенно в Сердцевине. Эти прочные каменные постройки, крытые синим шифером, были хорошо заметны издалека и служили надежным приютом для странствующих торговцев и просто путников. Постоялый двор выглядел вполне прилично. Имперский герб, красовавшийся над воротами, был начищен до блес-ка, а внутренний двор – полон повозок и распряженных лошадей.
Судя по всему, Евангелине не слишком хотелось заходить внутрь, однако им нужны были дорожные припасы, которых они не смогли раздобыть в башне. Адриан вызвалась сопровождать храмовницу, хотя – Рис это точно знал – вовсе не потому, что желала составить ей компанию. Ей просто хотелось ненадолго слезть с лошади.
А потому он остался с глазу на глаз с Винн. Они сидели в седлах у самых ворот, и единственным звуком, нарушавшим тишину, был посвист ветра в кронах деревьев. На окне верхнего этажа со стуком болталась ставня.
Винн закрыла книжку и вздохнула. Притворяясь, будто не замечает, как Рис сверлит ее взглядом, она задумчиво посмотрела на облака.
– Может пойти снег, – заметила она. – Не рановато для этих мест?
– Возможно.
Загадочная улыбка сошла с губ Винн, и чародейка нахмурилась.
– Ладно, Рис, – вздохнула она, – если хочешь о чем-то спросить – сейчас самое время.
– Угадала. – Рис повернулся в седле, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. – Зачем ты взяла меня с собой?
– Я ведь уже рассказывала о своем деле.
– Но не о том, зачем в этом деле тебе понадобился именно я, – отрезал Рис. – И не надо кормить меня сказками о моем редком даре! Ты умеешь общаться с духами не хуже меня, а то и лучше.
– Весьма вероятно.
– Тебе нужна пара магов, чтобы провести ритуал вхождения в Тень. Для этой цели сгодится любой маг. Стало быть, единственная причина, по которой ты захотела взять меня с собой, – это…
– То, что ты мой сын, – закончила за него Винн.
Рису так захотелось нагрубить, что он едва успел прикусить язык. Ему пришлось отвернуться. Взгляд его упал на девчонку, которая затаилась в кустах, шагах в десяти от них. Ей было на вид лет восемь, не больше, и она смотрела на магов совершенно круглыми глазами. Вернее, не столько на чародеев, сколько на их посохи. Разве не удивительно, что детей так восхищает магия? Только с возрастом благодаря урокам Церкви они учатся по-настоящему бояться ее.
– Значит, вот в чем дело? – вслух проговорил он. – Я и о твоем-то существовании узнал лишь неполных десять лет назад. Ты явилась в башню после ферелденского Мора, назвала себя… и с тех пор я тебя не видел.
– Я хотела увидеть сына, – сказала Винн. – Взглянуть, каким человеком он стал без моих наставлений. И увидела.
– Ну а сейчас-то я на кой тебе сдался? В этом своем деле ты прекрасно обойдешься без меня. Тебе даже незачем было заворачивать именно в Белый Шпиль. И однако же ты это сделала.
– Я завернула в Белый Шпиль вовсе не ради тебя. Просто после встречи с Верховной Жрицей эта башня Круга оказалась ближайшей. – Винн теснее запахнула шаль, неотрывно глядя на ворота постоялого двора, словно надеялась, что оттуда сейчас выйдут Адриан и Евангелина. – Прибыв в башню, я узнала, что тебя бросили в темницу и что ты подозреваешься в убийствах, которые расследуют Искатели Истины. – Винн обернулась к Рису, и взгляд ее ужесточился. – Десять лет назад я увидела человека, которому от меня ничего не было нужно. Теперь же дела обстояли иначе.
– Мне не нужна твоя помощь, – проворчал Рис. – Я никого не убивал.
– Судя по словам храмовников, ты сделал все, чтобы убедить их в обратном, – пренебрежительно фыркнула Винн. – Да еще и ухитрился связаться с либертарианцами. Я была лучшего мнения о твоем рассудке.
– Не все маги падают лапками кверху по команде «умри», будто дрессированные мабари. Мы взрослые люди, однако храмовники обращаются с нами как с несмышлеными детьми.
– Потому что многие из вас и ведут себя как дети.
– Надо же! – Рис ощутил, как в нем с новой силой подымается гнев, и на сей раз не дал себе труда его сдерживать. – Великий архимаг учит нас ответственности? Ты хоть помнишь, что это такое – жить в башне? Можешь хоть на минуту представить, каково живется нам – тем, что так и остались затворниками? После мятежа в Киркволле…
– Стоит ли сызнова начинать этот спор? – перебила Винн.
– Нет, не стоит. Да и к чему?
Они сидели в седлах и молчали, слушая, как над головой воет ветер. Имперский герб поскрипывал, мерно раскачиваясь на крюке. Было зябко. И от Винн веяло холодом. Их разделяла стена невысказанных слов – всех тех, что копились в сознании Риса с той поры, когда он впервые увидел мать. Сейчас он чувствовал, как эта стена растет и крепнет.
Девчонка, прятавшаяся в кустах, испуганно пискнула и, выскочив из своего укрытия, бросилась наутек, словно за ней гнались. Ни мать, ни сын не проводили ее взглядом, застывшие в ледяном молчании.
– Зачем же тогда ты мне помогла? – наконец спросил Рис.
– Это важно?
– Для меня – да.
– Если б я знала, как ты отнесешься к моей помощи, – вздохнула Винн, – я бы, пожалуй, оставила тебя в камере. Быть может, тебе там самое место.
Эти слова глубоко уязвили Риса. Не зная, что ответить, он просто покачал головой:
– Ты изменилась.
– Ты слишком плохо меня знаешь, чтобы это утверждать.
– Я помню женщину, которую увидел десять лет назад, – возразил Рис. – Я считал себя ферелденцем и думал, что меня попросту слишком рано забрали из семьи, оттого-то я и не помню своих родных. Всю свою жизнь я гадал, кто же была моя мать, – и вдруг она явилась, возникла как по волшебству из ниоткуда. Сердечная, добрая женщина – и в то же время героиня. Я гордился тем, что она моя мать.
Винн промолчала, упорно глядя куда-то вдаль.
