Винн нагнала Евангелину, впервые за все время покинув свое место в арьергарде отряда.
– Может, нам провести эту ночь под крышей? – вкрадчиво осведомилась она.
– Я думала, тебе нравится походная жизнь.
– «Нравится» – слишком сильно сказано. Я способна ее вынести, хотя уже не так молода, как раньше. – Винн оглянулась на ехавшую позади парочку.
Рис потчевал Адриан байкой про ученицу-эльфийку, которая вымокла под дождем и расхворалась не на шутку, а когда рыцарь-командор решил, что она притворяется, несчастная облевала ему весь нагрудник. Адриан этот рассказ ничуть не позабавил, и Рис посмеивался над ней.
– Думаю, – продолжала Винн, – нам стоит подыс-кать ночлег хотя бы ради этих двоих. В конце концов, довольно скоро мы окажемся в краях, где никакого ночлега вовсе не сыскать.
Евангелина обдумала ее слова.
– Впереди есть один городок, неподалеку от мест, где я выросла. Быть может, если там все спокойно…
– Это было бы разумно.
Настойчивая нотка, промелькнувшая в голосе Винн, живо напомнила Евангелине, что она не командует отрядом, а только сопровождает магов в путешествии. Затем Винн придержала коня и вновь оказалась в хвосте отряда, не оставив Евангелине возможности спорить.
Они ехали по дороге еще несколько часов. То был цветущий сельский край, повсюду росли сады, а дальше к западу на склонах гор раскинулись виноградники. Мужчины и женщины, которые возделывали эту землю, трудились на ней из поколения в поколение большей частью под покровительством сеньора, но были среди них и вольные землепашцы – фригольдеры. Они звались «землевладельцами бедняков», и как раз к таким принадлежал отец Евангелины. Ему хватило денег, чтобы выкупить свой надел у одной баронессы, отчаянно нуждавшейся в средствах, и он всегда гордился тем, что заработал свое положение честным трудом.
Когда Евангелина была еще девчонкой, она любила бродить по отцовским садам. Ей нравился сытный запах возделанной почвы, и она лазала по яблоням, покуда из поместья не прибегала, подобрав юбки, мать и не начинала кричать на нее. Меньше чем в часе пути отсюда лежало озеро Селестин, и в разгар лета его спокойные воды блистали под солнцем так, что дух захватывало. Сейчас, конечно, уже поздняя осень, воды озера встревожены рябью, и бороздят их разве что рыбаки.
В глубине души Евангелина подумывала, не заехать ли в поместье, которое некогда принадлежало ее семье. Уж верно она сумела бы придумать правдоподобный предлог для спутников. Быть может, новые владельцы даже пригласят ее в дом – если, конечно, не заметят, что она путешествует с магами. Евангелину сжигало болезненное любопытство – ей хотелось увидеть, что изменили в поместье нынешние хозяева, пусть даже перемены и опечалят ее. Нет, пожалуй, лучше ей держаться подальше от бывшего дома.
Городок под названием Велун показался вдали ранним вечером, как раз к началу дождя. Небеса буквально разверзлись, и ливень обрушился на путников с такой силой, что даже Евангелине стало не по себе. Городок выглядел вполне обычно, ничем не отличаясь от города тех времен, когда Евангелина разглядывала его с высоты отцовского фургона – отец возил урожай на здешний рынок. Мирное зрелище портила только одна деталь: лобное место, располагавшееся у самой дороги. Три железные клетки, и в каждой – человек… вернее, в одной человек, а в двух других – разлагающиеся трупы. Живой узник уже мало чем отличался от своих мертвых собратьев; он так ослабел и пал духом, что едва поднял голову, когда путники проезжали мимо.
– Суровое наказание, – заметил Рис.
– Это насильник, а двое других – воры.
– Откуда ты знаешь?
Евангелина ткнула пальцем в лобное место:
– По рунам на шесте, который торчит над клетками.
– Гномьи они, что ли? – Рис старательно прищурился, силясь разглядеть знаки сквозь пелену дождя. – Почему было просто не вывесить объявление?
– Потому что не все умеют читать.
Маг кивнул, хотя было видно: он мало что понял. Тому, кто вырос в башне, в окружении книг, простительно думать, будто все люди в мире такие же, как он. Истина же в том, что маги получают образование, какое за пределами Круга могут позволить себе разве что богачи.
Велун представлял собой беспорядочное скопище строений, окружавших центральную площадь, – по торговым дням здесь было людно, поскольку население города вырастало в разы, но сегодня вечером площадь была совершенно пуста. Зато множество окон озарялось теплым светом: горожане сидели по домам. Несмотря на безлюдье, знакомое зрелище приободрило Евангелину. Она почувствовала себя почти что дома.
Под навесом торговой лавки съежился, дрожа от холода, одинокий стражник. Он кивнул, увидев Евангелину и ее спутников, которые направлялись к нему под отчетливое цоканье копыт по мостовой.
– Добрый вечер, сер, – поздоровалась Евангелина.
– Поздновато для приезжих, – без особого интереса заметил стражник, пытаясь согреть дыханием руки.
– Это уж точно. А «Спригган» еще существует? Я что-то не заметила его по дороге.
Стражник прищурился, разглядывая ее:
– А ты, что ли, местная?
– Моя семья владела Брассар-мано.
При этих словах стражник сделался чуть любезнее. Нет ничего удивительного в том, что жители провинций опасаются чужаков. С тех пор как отряд покинул пределы Сердцевины, можно было столкнуться кое с чем и похуже.
– «Спригган» сгорел пару лет назад, – сообщил стражник. – Старина Луссо выстроил новый трактир как раз за церковью. Ищите синий фонарь у входа – точно не пропустите.
Церковь была недалеко. Евангелина благодарно улыбнулась стражнику и во главе отряда двинулась через площадь. Она поймала себя на том, что всматривается в некоторые дома, пытаясь припомнить, изменились ли они с последнего раза. Просто удивительно, сколько зданий остались прежними. Такова уж она – жизнь маленьких городков.
– Ты и вправду из здешних мест? – спросил Рис, когда они пересекали площадь.
– Не из самого Велуна, но наше поместье было отсюда неподалеку.
Маг одарил ее проказливой ухмылкой:
– Стало быть… ты у нас дворянка?
– Если воображаешь меня в бальном платье, то знай: такого никогда не было. Я предпочитала мечи нарядам с тех пор, как впервые сумела удержать в руке клинок.
– Что ж, я думаю, на сельских балах ты представляла собой необыкновенное зрелище.
Евангелина вопреки желанию прыснула.
Буря тем временем набирала силу, ветер завывал уже так, что становилось трудно разговаривать. Поэтому путники ехали молча, покуда не показался трактир. Как и говорил стражник, у входа висел большой фонарь, настолько густо покрытый патиной, что его металлический свет отливал синевой. Изнутри доносились взрывы смеха, запах дыма и аромат жареного мяса. Пустой желудок Евангелины откликнулся на эту благодать голодным бурчанием. После четырех дней на сушеном хлебе и фруктах приятно будет наесться досыта.
