– Лицемерка!
Рис не знал, что и подумать. Накал страстей между этими двумя выходил за пределы обычной для Адриан неприязни. Он хотел было вмешаться, но его опередила Евангелина.
– Хватит разговоров, – отрывисто бросила она и повернулась к Фарамонду, подняв меч. – Ты применил запрещенную магию и привел к ужасной гибели ни в чем не повинные души. Подобное преступление не может остаться безнаказанным. Властью ордена храмовников я…
Адриан яростно вскрикнула, и с ее посоха сорвался заряд магической энергии. Он ударил в нагрудник Евангелины и отшвырнул ее прочь. Храмовница, изумленно охнув, рухнула на пол между обгорелыми трупами. Меч она из руки не выпустила.
– Адриан! – ужаснулся Рис. – Что ты делаешь?!
– То, что мы должны были сделать, как только явились сюда!
В тревоге он оглянулся на Винн, но та не шелохнулась, только хмурилась, наблюдая за этой сценой, и не собиралась вмешиваться в происходящее. Шейла придвинулась ближе, готовая броситься на ее защиту.
Евангелина поднялась, стерла с нагрудника следы копоти. Лицо ее не сулило ничего хорошего; она покончила с попытками уладить дело миром.
– Зря ты так, – процедила она, принимая боевую стойку, и по ее клинку заструился ослепительно-белый поток силы – силы храмовника, готового сразиться с чародеем.
Адриан призвала магию, и вокруг ее ладони уже соткался багряный шар огня.
– Стойте!
Рис осознал, что это выкрикнул именно он. Опять, уже в который раз, его язык проявил своеволие. «Болтун растреклятый! – мысленно выругался Рис. – И что тебе не сидится за зубами?»
Евангелина заколебалась, и даже Адриан оглянулась на него. Атмосфера в комнате накалилась так, что казалось, одной искры хватит, чтобы случилось непоправимое. Рис облизал губы, лишь сейчас обнаружив, как они пересохли. Сердце его стучало с лихорадочной быстротой.
– Есть другой выход, – медленно проговорил он.
Никто не откликнулся, и тогда он решительно встал между Адриан и Евангелиной. Обе смотрели на него настороженно, Адриан – еще и с безмолвной яростью. «Ты должен был мне помочь», – говорил ее взгляд, но Рис твердо знал, что не смог бы на это пойти. Не сумел бы, как бы сильно ей этого ни хотелось.
– И какой же? – с сомнением в голосе осведомилась Евангелина.
– Фарамонд вел свои изыскания по просьбе Церкви. Может, церковникам и не было известно, что он задумал, но разве не могут они даже в этом случае счесть его открытие достойным внимания? – Рис намеренно смолк, но Евангелина ничего не ответила. Она все так же не сводила глаз с Адриан, и напряжение между ними не ослабевало. – Так почему бы нам не доставить Фарамонда к церковникам? И пусть они сами решают, как с ним поступить. К чему выносить приговор именно здесь и сейчас?
– У меня есть приказ, – отчеканила она.
Винн, внезапно оживившись, шагнула к Рису и встала рядом с ним.
– Приказ тебе отдал Лорд-Искатель, но от кого получает приказы он сам? Моя миссия одобрена Верховной Жрицей. Если открытие Фарамонда кому-то и пригодится, так это ей.
Адриан негодующе фыркнула, перекатывая в ладонях огненный шар. Видно было, что она хочет боя. Евангелина, однако, задумалась над услышанным. Меч ее по-прежнему искрился, напоенный силой, но она уже отвела взгляд от Адриан и теперь задумчиво рассматривала Фарамонда.
– Ты и вправду хочешь в одиночку решать его судьбу? – спросил Рис.
Храмовница медленно опустила меч, и его белое сияние погасло.
– Нет, – молвила она. – У меня есть долг перед орденом… но и перед Церковью тоже. Вполне вероятно, что церковники в конце концов решат то же самое, но я не хочу лишать их выбора.
Чувство, которое отразилось на лице Адриан, было сродни разочарованию. Рыжая магичка развеяла огненный шар и отступила. Один ее взгляд яснее слов сказал Рису, что она думает о его вмешательстве.
– Стало быть, решено, – подытожила Винн. – Мы возвращаемся в Вал Руайо, а я сообщу об этом Верховной Жрице. Пусть она и решает, как быть.
– И что тогда ждет Фарамонда? – воинственно спросила Адриан. – Что, если церковникам не придется по вкусу то, что они услышат?
– Посмотрим.
– Ты всегда так отвечаешь.
– И еще ни разу не ошиблась.
Евангелина кивнула и спрятала меч в ножны, хотя этот жест нисколько не ослабил царившего в комнате напряжения. Храмовница и Адриан обменялись мрачными взглядами, обещая друг другу со временем поквитаться. Рис не понимал, почему Адриан никак не уймется, – не пожелай Евангелина прислушаться к голосу разума, она бы повела себя иначе. Вместо этого она предпочла переложить бремя решения на плечи вышестоящих. Неужели мало?
Винн помогла Фарамонду подняться на ноги. Эльф смотрел растерянно, не соображая, вправду ли все решено. Покинет ли он крепость? Сохранят ли ему жизнь? Рис прекрасно понимал его смятение. Фарамонд точно так же, как и он сам, получил лишь временную отсрочку. Между тем Рису все-таки удалось предотвратить кровопролитие.
Глубоко запавшие глаза эльфа печально взирали на трупы бывших обитателей крепости. Рису подумалось, что с отъездом отряда Адамант станет так же мертв и безжизнен, как весь край вокруг. Захочет ли кто-нибудь, зная о судьбе прежних хозяев крепости, обосноваться здесь? Вряд ли. Адамант превратится в исполинскую усыпальницу.
И быть может, уместный памятник тем, кто ищет запретного знания.
Коул укрывался в темноте прихожей в верхней части донжона. Снаружи стояла ночь. Луну, висевшую в черном безоблачном небе, видно было далеко не из всех окон. Это означало, что внутри донжона царит упоительная тьма… и Коула это устраивало. Ему не хотелось глазеть по сторонам и натыкаться на бесчисленные напоминания о том, что здесь произошло. Гораздо хуже была тишина, которая установилась сейчас в крепости, – всеобъемлющая, невыносимая тишина.
Совсем недавно ее здесь не было и в помине. Коула разбудили сердитые крики. Медленно, ощупью пробираясь по непроглядно темным коридорам, он наконец обнаружил, откуда доносятся голоса: из большой комнаты, где пахло гарью и смертью. Там были Рис и все остальные, они громко ссорились, и в свете их посохов заметны были следы недавнего сражения – обугленные и обезображенные трупы, лежавшие грудами на припорошенном пеплом полу. Зрелище это живо напомнило Коулу мертвых солдат на городской площади.
Только Рис и его спутники ссорились вовсе не из-за трупов. Спор их как-то был связан со странным эльфом в изодранной мантии – его Коул видел впервые. Рыцарь-капитан собиралась убить эльфа, рыжая – помешать ей, и никого, похоже, не интересовало, чего хочет сам эльф. Даже издалека Коул разглядел стывшее в его глазах отчаяние. Эльф мечтал умереть. Будь это в его власти, он бы с радостью принял смерть и позволил ей увлечь его во тьму желанного небытия.
Однако его не убили. Коул затаился у стены, на всякий случай сжимая рукоять кинжала – вдруг Рису понадобится его помощь. Он наблюдал, как страсти все разгорались… а потом сошли на нет. Итог спора никого не обрадовал; правда, Коул так и не сумел разобрать, к чему они пришли. Безрадостней всех выглядел старый эльф.
